Александр Черваков - Две стороны. Часть 2. Дагестан

– "Языки" говорят – человек пятьсот. Оружия – море, современное, какое хочешь. Даже такое новое, как у нас есть, – он кивнул в сторону стоящей в углу ОСВ-96. – Так что вы там по краю обрыва лучше не ходите – могут "завалить".

– Бля, откуда у них всё?

– Ну это уже не ко мне вопрос. Мы там по домам лазили – куча шприцев, "ракеты" с анашой. Боевики на наркоте, видимо, сидят, поэтому, бывает, ведут себя неадекватно, как накурятся или ширнутся. Ну и укрепления у них несколько лет готовились. Стены во многих домах метр толщиной, под землей бункеры с переходами, из одного дома в другой можно попасть незаметно. Так что долбить их еще и долбить. А вам, танкистам, если что, в плен лучше не сдаваться.

– Да мы не собираемся, вообще-то, – усмехнулся Пермяков.

– Я серьезно, – сказал Тарас. – Очень они танкистов и летчиков не любят – вы им самый большой урон наносите. Так что за какого пехотинца может еще выкуп попросят, а танкистов и летунов сразу "в расход", да не просто застрелят, а пытать будут, потом зарежут, как баранов.

Коньяк кончился быстро. За занавешенными окнами опустилась ночь, туман окутал всё плотной пеленой и заглушил все звуки. Поговорив еще немного, кто откуда, что заканчивали да где служили, спецназовцы и танкисты улеглись спать, расстелив на деревянных ящиках от снарядов свои спальные мешки. Щербаков лег на спальник, намотав на руку ремень своего автомата. Он еще долго не мог заснуть, прокручивая в голове события сегодняшнего дня, вспоминая, как гремели танковые выстрелы, как рушились карамахинские дома и разлетались на куски "Камазы" с сидящими в них боевиками. «Кому расскажи дома – не поверят», – подумал Александр, проваливаясь в тревожный сон. Стрелки на его стареньких отцовских часах показывали без одной минуты полночь…

В это время за две тысячи километров отсюда, в Москве на улице Гурьянова прогремел оглушительный взрыв, полностью уничтожив два подъезда девятиэтажного дома. От взрывной волны сильно пострадал соседний дом. Взрыв унес жизни ста человек, и около семисот человек получили ранения различной степени тяжести. Позже в редакцию агентства «Интерфакс» позвонил неизвестный с кавказским акцентом, назвался представителем «Конфедерации освобождения Дагестана» и сообщил, что взрывы жилых домов – это месть за ведение боевых действий на территории Дагестана.

Утро ворвалось в дом прохладой и бьющими сквозь занавешенные тряпками окна лучами сентябрьского солнца. Часов в девять с наблюдательного пункта спустился тот же подполковник в очках. Танкисты опять подползли к краю обрыва, и он начал показывать новые цели, обнаруженные разведчиками. Затем «подпол» ушел на холм, чтобы корректировать огонь.

Танки, как и вчера, грохотали двигателями и выплевывали снаряды из пушек в сторону дымящего села. Целых домов в нём становилось всё меньше и меньше. Конвейеры пустели, загружались и снова пустели, пока вчерашние ящики с танковыми выстрелами не закончились. Но пришел очередной Урал, доверху заполненный новыми зелеными ящиками. Через час с командного пункта поступила информация о скрытых огневых точках противника, обнаруженных разведкой. Подполковник внутренних войск, спустившись с холма к танкистам, развернул перед ними карту села, испещренную новыми пометками и ориентирами, сделанными синей шариковой ручкой. Каждому экипажу он назначил цели, по которым танки должны вести огонь.

Зарисовав на клочке бумаги ориентиры, Щербаков залез на своё место и прильнул к прицелу. Теперь, зная точное расположение замаскированных позиций, он рассмотрел за далеким наполовину разрушенным забором зенитную установку, покрытую масксетью, обложенную ветками и мешками с песком. Дальность почти 4000 метров. Еще одна укрепленная точка находилась ближе и левее, в почти целом каменном доме с заложенными кирпичом окнами. От дома в обе стороны тянулись окопы, там угадывалось какое-то шевеление. По команде танковые орудия вновь загрохотали, превращая в руины каменный дом, выбрасывая вместе с центнерами земли из окопов изуродованные тела ваххабитов. Скоро и ЗУшка превратилась в груду бесполезного металлолома, разбросанного вместе с кусками разорванной человеческой плоти на десятки метров вокруг.

Над раскаленными стволами колыхалось горячее марево, за танками всё завалено блестящими на солнце дюралюминием гильзами от зарядов. Выстрелы замолчали лишь на короткое время – обед, потом стрельба и снова тишина – навалившийся туман и моросящий дождь делают перерыв на несколько часов. Туман уходит так же внезапно, и стрельба продолжается. Когда солнце скрылось за черными вершинами гор, танкисты включили приборы ночного видения, перевели прицелы в ночной режим и продолжили стрельбу, подсвечивая цели инфракрасными фарами "Луна". В зеленом свете ночного прицела черно-зеленые дома взрывались белыми вспышками, на мгновенье погружая всё в черноту. Часов в десять вечера стрельбу прекратили, отъехав от края обрыва, заглушили танки, поужинали сухпаем. Команда "Отбой!". Экипажи улеглись на разогретых за день трансмиссиях, не раздеваясь, завернувшись в спальные мешки, и практически сразу заснули, измученные погрузкой снарядов и непрерывной стрельбой. На пост никто не заступил, надеясь, что внутренние войска надежно охраняют командно-наблюдательный пункт и окружающую территорию.