Валерий Жмак - Летчик Девятаев. Из фашистского ада – в небо!

Такое отношение к пленным целенаправленно воспитывала власть. В 1941 году были изданы и действовали после войны два приказа Сталина: № 270 «О борьбе со случаями трусости и сдачи в плен» и № 229, согласно которому член летного экипажа, оказавшийся на вражеской территории, должен был покончить жизнь самоубийством. Для чего ему и выдавалось личное оружие. Нарушители данных приказов признавались дезертирами и могли быть расстреляны либо осуждены на двадцать пять лет заключения. Их семьи подлежали аресту, а также лишались любой государственной поддержки.

После освобождения Девятаев, конечно же, побывал и на своей родине – в Торбеево. Встретился с матерью, с другими родственниками. Заодно навестил местное начальство и тоже расспросил о возможности трудоустройства. Но и там отказали, хотя и объяснили отказ вполне уважительной причиной: рабочих мест в небольшом поселке не было.

Время шло, а устроиться на работу не получалось. Еще немного, и на вернувшегося из плена летчика могли завести уголовное дело за тунеядство. А там – снова пересылка, лагеря, колючая проволока. Михаил пребывал в отчаянии…

Послевоенный период стал для него очередным тяжелым испытанием. Находясь в фашистских застенках, он мечтал вернуться на Родину и никак не предполагал, что она встретит его так, словно он был предателем и служил врагу.

После очередного неудачного похода по предприятиям Казани Девятаев вернулся домой совершенно разбитым и расстроенным. Не хотелось никого видеть, не хотелось ни с кем говорить.

Фая понимала его состояние.

– Пойдем ужинать.

За столом она сумела разговорить супруга, кое-как успокоить. А, разливая по чашкам чай, мягко посоветовала:

– Почему бы тебе не обратиться в речной порт? Ведь это самое крупное предприятие нашего города – там наверняка найдется какая-нибудь работа.

Казанский порт действительно был ключевым транспортным центром Татарии. В многочисленных корпусах речного вокзала, грузовых терминалах, ремонтных мастерских, а также на различных судах работали тысячи людей.

Подумав, Михаил согласился. И ранним утром отправился в порт…

Вечером следующего дня Фая вернулась с работы домой и сразу поняла: произошло что-то серьезное.

– Что случилось, Миша? – взволнованно спросила она.

Повернувшись, он обнял жену и… заплакал.

Фая была поражена до глубины души. Михаил редко давал волю эмоциям, а уж его слезы жена и вовсе увидела впервые.

По-детски вытирая руками глаза, он сказал:

– Фаечка, меня приняли. Завтра я выхожу на работу…

Его зачислили в штат речного порта, но с условием, что сначала он некоторое время будет трудиться грузчиком. Девятаев и этому предложению несказанно обрадовался. Как когда-то в юности, он разгружал баржи, пришедшие в Казань с Нижней Волги, таскал на себе мешки с рожью, ящики, тюки…

Наконец его перевели на должность ночного дежурного по вокзалу. Это была самая простая работа с мизерным окладом, но Михаилу пообещали, что после испытательного срока на этой должности его, возможно, отправят учиться на капитана речного судна.

До войны по всей Волге «бегали» так называемые «речные трамвайчики» – простенькие пассажирские суда небольшого водоизмещения, работающие в экскурсионном режиме или режиме общественного транспорта на ближних пригородных маршрутах. Казанцы их очень любили, и сразу после войны судоремонтные мастерские приступили к восстановлению этих замечательных судов. Капитанами на них, как правило, назначали бывших фронтовиков.

Конечно же, Девятаеву хотелось по окончании годового испытательного срока стать капитаном такого «трамвайчика». Но, увы, в назначенный день у грузового причала его ждал списанный буксир «Огонек».

Невзирая на невзгоды, Михаил Петрович продолжал исправно и без нареканий работать. В период навигации его буксир сновал по акватории речного порта, помогая большим судам швартоваться к причалам, или же выполнял другую необходимую работу. В зимнее время капитан буксира занимался ремонтом вверенного ему судна.

Жизнь продолжалась. В семье Девятаевых подрастали сыновья. Сначала семья ютилась в маленькой квартирке на улице Лесгафта, позже поселилась близ Октябрьского городка.

В 1955 году практически всем работникам Казанского речного порта повысили заработную плату. Заметно увеличили ее и капитанам судов различного класса. Вот только у Девятаева она осталась прежней. Он не роптал: не повысили, значит, не положено.