Михель Гавен - Дорогая Альма

— Послушай, — попросила Маренн Рауха. — Ей все не успеть одной.

Раух снял трубку.

— Гауптштурмфюрер, вы теперь дежурите на посту? — послышался знакомый баритон Олендорфа. — Я бы хотел поговорить с фрау Сэтерлэнд.

— Дай. — Маренн подошла и взяла трубку. — Слушаю вас, штандартенфюрер. Какие-то еще указания? — осведомилась она строго. — Копию приказа я получила. Признаюсь, удивилась вашим способностям. Мы выезжаем к вам в пятнадцать ровно. Раньше, чем закончится погрузка раненых, я выехать не могу. Надеюсь, вы понимаете.

— Прекрасно, фрау Сэтерлэнд. — Ей показалось, Олендорф даже обрадовался. — Я как раз хотел сообщить, что раньше и не нужно. — Он замялся. — Дело в том, что фотограф тоже прибудет к этому времени. Он задерживается в Черкассах.

— Возможно, он и вовсе не приедет? — предположила Маренн, насторожившись.

— Нет, ни в коем случае, — отрезал Олендорф. — Это исключено. Он обязательно будет. Его ищут.

— Он пропал?

— Пока точных данных нет. Но к пятнадцати он будет. И вас я тоже жду, обязательно, хайль. — Олендорф бросил трубку.

— Фотограф пропал. — Маренн пожала плечами и положила трубку на рычаг. — Олендорф не хочет этого признать, но, скорее всего, съемка вообще не состоится. Тем более у нас есть повод вообще к нему не ехать, а направляться прямо на аэродром.

— Что-то он темнит, сейчас я проверю сводки. — Закурив сигарету, Раух пробежал глазами телеграфные строчки, приклеенные на бумагу. — Да, так и есть. Он не приедет, его похитили в Черкассах. Олендорф просто не желает признать этого перед тобой. Ему претит сказать тебе, что в очередной раз задуманная им операция сорвалась.

— Что ж, и поделом, — решила Маренн. — Не будет выдумывать всякую чушь. А кто похитил, есть подозрения? — уточнила она.

— Ничего не сказано, — ответил Раух. — Точнее, сказано: «большевистские бандиты». На деле это может быть кто угодно. Хоть проститутки, если он с ними не рассчитался должным образом.

— Жаль, сорвали Ивана и его друзей, — заметила Маренн. — Для них только лишний риск. А теперь никак им не сообщишь. Они уже выдвинулись на позиции. Время-то… — Она посмотрела на часы.

— Я полагаю, что не зря… — Раух отрицательно покачал головой. — Очень даже не зря. То, что съемка не состоится, вовсе не означает, что Олендорф не придумает для тебя какого-то иного занятия. Конечно, ты можешь к нему не ехать, но для этого нужен повод. Вот, например, нападение большевиков. Испугались, недостаточно охраны, надо отправлять самолет. Потому и не приехали — серьезно. А так просто взять и не приехать — можно нарваться на рапорт. Зачем давать ему лишний повод? — Раух пожал плечами. — Он же не сказал: съемки не будет, не приезжайте, фрау Сэтерлэнд. Он, напротив, настаивает, чтобы ты приехала. Значит, что-то держит на уме. А что? Мы не знаем. Зачем лезть на рожон?

— Да, ты прав, — согласилась Маренн. — Хорошо, сейчас спускайся в машину и жди меня, — решила она. — Отправим транспорт и сразу поедем. Нам нельзя опаздывать. Чтобы не навлечь на Ивана лишние неприятности. Вот, не забудь, возьми. — Она протянула ему ветку малины. — Знаешь, обычно я мало запоминаю прифронтовые госпитали, они все похожи друг на друга, а этот, — обвела взглядом комнату, — буду помнить. Вернуться сюда уже мне не удастся, госпиталь, скорее всего, переведут. Здесь будет что-то другое. Хотелось бы, чтобы война не разрушила этот дом. Чтобы сохранились могилы княгини и ее дочери. Чтобы Иван выжил и его воспитанник Юра.

— Очень много желаний, — улыбнулся Раух. — Если хочешь мое мнение, то если что-то здесь и будет, то штаб партизанского движения — это точно. Иван — он настырный, он будет бороться, и люди вокруг него соберутся. Они уже собрались. А будет еще больше. Полицаи поплачут. А так… — Он пожал плечами. — Почему бы не осуществить твою идею с санаторием? Действительно, очень подходящее место. Если ты с твоей энергией будешь продвигать эту идею в Берлине, не исключено, что она реализуется. Хорошее прикрытие для Пирогова. Да и всем местным лучше будет, сытнее.

— Я постараюсь. — Маренн улыбнулась. — А сейчас мне надо идти к раненым. Жди меня в машине.

Спустя два часа, когда последних тяжелораненых погрузили в транспорт, Маренн подозвала Гертруду Вагнер.

— Вы отлично справились, — похвалила она. — Я дала распоряжение, вы остаетесь за старшую на отделении, — сообщила сразу. — По всем организационным вопросам. И старшей медсестрой, конечно. Фрау Блумер будет вам помогать.