Юрий Дрыгин - Десант в безвестность [Документальная повесть]

Никаких лодок Мочихин не нашел. У берега в воде плавало два полузатонувших бревна и валялось несколько почерневших досок, которые могли держаться на плаву. Он попробовал взобраться на бревна, однако они оказались настолько промозглыми, что тут же уходили под воду. Нет, на них не добраться!

Мочихин вышел из воды и медленно побрел вдоль берега, пытаясь обнаружить еще что-либо, более надежное. Но на глаза ничего не попадалось.

Пройдя метров двести по берегу, он оказался в тростнике. Острые листья тростника жалили раненые руки, и старшина уже собрался выйти на дорогу, как вдруг уловил слабое поскрипывание уключин — кто-то на лодке греб в его сторону. Мочихин присел в тростник, с тревогой прислушиваясь к поскрипыванию уключин. «Неужели наши выслали разведку, чтобы узнать, что случилось с отрядом?»— с затаенной надеждой подумал он и стал ждать.

Вскоре он увидел, как к берегу, ближе к деревне, причалили две небольшие лодки, из которых выпрыгнули четверо солдат и стали развешивать мокрые сети. Они о чем-то переговаривались, иногда смеялись. Это были финны. «Видимо, с рыбалки возвратились. И не боятся, гады!» — Мочихин продолжал наблюдать за ними.

Финские солдаты, развесив на кустах сети и взяв улов, ушли. Старшина выждал еще полчаса, боясь, что кто-нибудь из них надумает вернуться, потом осторожно стал подбираться к лодкам. «Все же на свете есть бог! Ну если не бог, то кто-то такой, кто хочет, чтобы я остался в живых, — подумал Мочихин. — Не причаль сейчас эти финны, черт знает, что со мной было бы». Хотя старшина хорошо понимал, что дело совсем не в боге, а в случае, который бывает раз в жизни, да и то не со всеми, и который называют в народе судьбой.

Он подобрался, как вор, к лодкам, заглянул в них — в обеих лежали весла, но и в обеих было много воды. Попытался стащить левой рукой крайнюю, та не поддавалась. Тогда старшина подошел к другой, уперся в нее всем телом, и лодка медленно сползла в воду. Мочихин подхватил ее и потащил по тростнику на глубокое место. Когда стал забираться в нее, то чуть не закричал от боли в руках. А забраться в лодку, чтобы не упереться реками в борт, он не мог. Пришлось тащить лодку назад, где было помельче. Там ему наконец удалось забраться, одним веслом он стал выгребать лодку на чистую воду. «Теперь бы до рассвета успеть пересечь озеро и добраться до острова! — разволновался он. — Доберусь! Руки в кровь собью, а теперь-то уж доберусь!»

Старшина стал отводить лодку вправо, подальше от наблюдательной вышки. Догадайся сейчас часовой выпустить осветительную ракету, его бы обнаружили сразу. Этого и опасался Мочихин. Но в ту ночь финны, на его счастье, не освещали озеро ракетами, видимо, решили, что десантники все уничтожены, а русские раз в первую ночь не пришли им на помощь — значит, больше не придут.

Старшина загребал веслом то с одного борта, то с другого, стараясь держать лодку прямо. При каждом движении раненая рука болела. Не обращая внимания на боль, Мочихин греб и греб, моля бога, чтоб его не заметили и чтоб не лишиться сознания, потому что от потери крови у него уже начала кружиться голова.

Когда он отплыл от берега довольно далеко и почувствовал себя в безопасности, его вдруг охватило смутное беспокойство — почему-то не было большой радости от того, что возвращается к своим живым; чем ближе становился свой берег, тем сильнее нарастало это беспокойство. Сейчас он еще не осознавал до конца, что это странное его душевное состояние — не что иное, как чувство собственной вины за то, что все, с кем он был, мертвы, а он — живой.

Страшное чувство! Оно пока еще только-только шевельнулось в глубине. его души. Но пройдут годы, закончится война, и это чувство вины будет мучать старшину 2 статьи Ивана Мочихина всю жизнь.

К счастью, этого он еще не осознавал…

Подполковник Солдатов, отправив группу бойцов вокруг Ондозера на помощь десанту, не успокоился на этом. Он приказал радистам штабной радиостанции постоянно вызывать капитана Ковалева. И хотя прошло уже двое суток, как затих бой на западном берегу озера, комбриг все еще надеялся, что Ковалев смог ускользнуть от егерей. Он не верил, вернее — не хотел верить, что десантный отряд уничтожен. Солдатов не хотел смириться с тем, что произошло. Его не устраивало это. Все должно было быть иначе! Подполковник замучил своего начальника штаба майора Сергеева бесполезными теперь вопросами, уточнениями данных разведки, сомнениями в деталях плана операции. Раздраженный неудачей, он кричал на всех, кто попадал ему под руку.