Иван Семин - Сталинградские были

— Разрешаю, товарищ Ермишин. Одевайтесь!..

Январский мороз цепко хватал за щеки. Резкий восточный ветер гнал через тропку белые змейки поземки. На берегу, у складов, бойцы наваливали на плечи, на салазки мешки, ящики, доставленные по льду с левого берега, и беззвучно скрывались в ночном мраке.

Портеров и его постоянный спутник Козырев шли легко, казалось не замечая снежных заносов. Ермишину же было не очень легко. Он часто оступался, проваливался в снег, падал и вздрагивал от каждого шороха. Но он старался не выдать своего волнения и не отстать от товарищей.

Так шли минут двадцать — тридцать. Шли с большим трудом. Приходилось пробираться между разрушенными строениями, переползать через открытые места, нырять в бомбовые воронки, в заброшенные окопы и ходы сообщения.

Кругом стояла мертвая тишина. Но Портеров и его товарищи знали: эта тишина обманчива. Здесь, на переднем крае, и ночью жизнь идет своим чередом: в штабных блиндажах и землянках составляют планы предстоящих операций, вычерчивают схемы, отдают приказы и распоряжения; саперы делают подкопы под неприятельские опорные пункты и узлы сопротивления или закладывают минные поля; артиллеристы передвигают на новые огневые позиции орудия и запасаются снарядами; часовые и дозорные, замаскировавшись, пристально всматриваются и вслушиваются в темень, чтобы не пропустить вражеских разведчиков, а те в свою очередь выслеживают часовых и дозорных, чтобы обмануть их бдительность и незаметно проскользнуть в тыл противника.

Из-за тучи выскользнула луна, и обледенелые громады развалин заблестели и заискрились серебряной чешуей. В ту же минуту на левом берегу раздался громкий голос, усиленный мощной радиоустановкой:

— Воины доблестной шестьдесят второй! Кончилась шестимесячная осада волжской твердыни. Наша армия вступила в общий строй и плечом к плечу стоит с другими советскими армиями. Противник еще продолжает сопротивляться, но дни его сочтены!

Словно с испугу, затявкал на немецкой стороне пулемет. Одна за другой полетели в Заволжье мины. Натужно заскрипел шестиствольный немецкий миномет.

— Неужели радиоустановку засекли? — забеспокоился Ермишин.

— Ерунда! Это они всегда по ночам такие концерты дают. Боятся, чтобы врасплох их не застали, — совершенно спокойно сказал Козырев.

Но Ермишину показалось, что он тоже немного нервничает.

— А куда все же мы идем? — не утерпев, спросил он у Портерова.

— К немцам. А встречать нас будет сам генерал фон Паулюс. Вытянется во фронт и отрапортует: «Гвардии солдат Ермишин! Вверенные мне шестая полевая и четвертая танковые армии со всем личным составом, оружием и боевой техникой ожидают ваших приказаний».

Ермишин недовольно глянул на Портерова, но ничего не сказал.

Дойдя до конца улицы, они завернули в какой-то двор; пробрались вдоль полуразрушенной стены в дальний угол. Здесь Портеров приподнял крышку канализационного колодца, запушенную сверху снегом, и, склонясь над темнеющим отверстием, долго прислушивался. Убедившись, что внизу никого нет, он приказал своим спутникам спускаться вниз.

Защитники Сталинграда хорошо знали расположение канализационной сети и дренажного коллектора под улицами города, и это давало немалые преимущества над врагом. По подземным путям они пробирались в тыл противника, не раз срывая наступательные планы гитлеровцев.

Прислушавшись еще раз, Портеров пополз вперед, стараясь не шуршать и не бряцать оружием. Товарищи последовали за ним. Ползли до тех пор, пока не уперлись в какую-то стену.

— Окраина улицы Буденновской, — шепнул Портеров. Потом спросил — Ты, Козырев, готов?

— Так точно, товарищ младший лейтенант.

— Давай!

Козырев встал на ноги, впотьмах нащупал крышку колодца, приподнял ее и выглянул наружу.

— Пустыня пустыней, — тихо сказал он.

— Но ухо держать надо востро, — предупредил Портеров, вылезая вслед за ним.

— Чего? — переспросил Ермишин.

— Слушать, говорю, надо, глядеть получше. К немцам пришли…

— Неужто к немцам? — удивился Ермишин.

— Тише! — одернул его Козырев.

Портеров осторожно двинулся вперед. Козырев за ним, прислушиваясь и пристально поглядывая по сторонам. Сзади, не отставая ни на шаг, спешил Ермишин.

Так они добрались до заснеженного оврага Крутой и притаились.

На противоположном берегу толпились немцы. Они торопливо ковыряли смерзшийся бугор снега и о чем-то спорили.

— Должно быть, убитых хоронят, — предположил Козырев.