Иван Семин - Сталинградские были

— Приготовить оружие! — распорядился он.

Саперы проверили винтовки и автоматы, расстегнули гранатные сумки и вопросительно уставились на своего старшого. Брысин подал команду следовать за ним.

Бойцы перебрались через улицу и, совершив головокружительное путешествие по стенам и карнизам, забрались туда, где уже побывал Цуников.

Не подозревая об опасности, гитлеровцы по-прежнему беззаботно коротали время и, как показалось Цуникову, вели себя даже несколько свободнее, чем прежде.

— Наверно, хватили для храбрости, — шепнул он Брысину. — Что ж, пора раздавать закуску.

Брысин предостерегающе дернул его за рукав:

— Погоди, пусть ребята отдышатся.

Но саперы уже были готовы к бою и ждали только сигнала. Брысин поднялся во весь рост и запустил вниз связку гранат. Вслед полетели связки, брошенные другими саперами. Во дворе стало темно от дыма и пыли. Горько запахло взрывчаткой: сверху не было видно, как сработали гранаты, но отчетливо слышались крики, стоны, бессвязная команда.

— Сибиряки, за мной! — крикнул Брысин, сбегая вниз по ступенькам навстречу гитлеровцам, которые, толкая друг друга, беспорядочно лезли в дом через оконные проемы.

Завязалась ожесточенная схватка. Длилась она недолго — всего несколько минут. Немцы, ошеломленные внезапностью нападения, струсили и бросились наутек с такой быстротой, будто напало на них не отделение, а целый советский батальон.

В домах и во дворе остались только убитые.

Саперы расположились у оконных проемов и впервые с утра завернули по внушительной цигарке. Брысин положил на подоконник автомат и тоже закурил. Глубоко затягиваясь, он с беспокойством вслушивался в тишину, которая в любую минуту могла быть нарушена артиллерийскими или минометными залпами или же новой неприятельской атакой. Он раздумывал над тем, правильно ли поступил, что пошел навстречу немцам? Не лучше ли было бы сидеть в развалинах и ждать, чтобы они начали первые? Не то пошли бы в атаку, не то нет? Но теперь, зная, что за стенами дома сидят советские солдаты, пойдут обязательно.

«Нет, пассивная оборона к хорошему бы не привела, — решил Брысин. — Враги, пользуясь своим численным превосходством, блокировали бы отделение саперов, вклинились в стык между полками, и тогда труднее было бы удержать их».

Примерно так же думал и Цуников, искоса поглядывая на своего старшого. Копцов, глядя на порозовевшее утреннее небо, вспоминал о доме. Полевые работы в колхозе уже подошли к концу, убран хлеб, закончен сев, домолачиваются последние скирды. Скоро начнутся свадьбы, гулянки… «А кому жениться-то? — мысленно перебил он самого себя, и улыбка сошла с его потрескавшихся губ. — Все женихи небось так же, как и я, где-то животом грязь приглаживают. Чтобы жизнь снова пошла своим чередом, надо сперва здесь разделаться», — подумал Копцов, и ему стало стыдно за свои пререкания с Брысиным, и он тверже сжал винтовку.

Между тем гитлеровцы выкатили из-за угла два орудия и открыли стрельбу прямой наводкой. Снаряды со свистом впивались в дрожащую стену, оставляя в ней красные, точно свежие раны, пробоины. Штукатурка кусками валилась на пол. Дым лез в глаза, вызывая обильные слезы.

Немцы пристрелялись, и снаряды стали залетать в оконные проемы. Взрывная волна отбросила Брысина к стене и ударила головой о какой-то выступ. Сгоряча он не почувствовал боли. Вскочил на ноги и приказал саперам спуститься в подвальное помещение, чтобы переждать там артиллерийский обстрел.

Когда орудия смолкли, саперы снова заняли свои места. Они увидели, как невдалеке появился немец. Он ползком пробирался между каменными глыбами, разбросанными на мостовой. За ним показался еще один, еще и еще… Наши бойцы не подавали ни малейшего признака жизни. Гитлеровцы осмелели совсем. Они поднялись, перебежали улицу и расселись у противоположного дома.

Копцов впервые увидел так близко настоящего, живого врага. Сердце его забилось.

Облюбовав одного гитлеровца, он долго и судорожно в него целился. Потом спокойно спустил курок. Копцова охватила гордость от сознания того, что именно от его пули падал с искаженным лицом фашист на землю, которую он пришел завоевывать.

— Один! — сказал он вслух и перезарядил винтовку.

Чем больше он стрелял, тем больше ощущал уверенность в себе и в своих товарищах. Он не знал, сколько времени придется вести бой в этих развалинах, но твердо решил, что будет держаться столько, сколько нужно.