Вадим Пеунов - Об исполнении доложить

— Есть, — говорю, — у меня для этого две кандидатуры: Крутой и Богач. Но тут такой нюанс: информатор должен сам уверовать в то, что Чухлай — советский разведчик. Капитан Богач близок к этой мысли. А удастся ли внушить ее Крутому?

Я показал Яковлеву и Крутого, и Богача. Понаблюдав за тем и за другим со стороны, послушав злые выкрики Крутого, какими тот отвечал на мои вопросы, а также наш с Богачом «откровенный разговор», Яковлев сделал вывод:

— Крутой для контригры еще не скоро созреет. А вот капитан Богач — интересная личность. Интеллигентен, неглуп. Само собою, все лобовые ходы против такого исключаются. Но если помочь ему… бежать… Организовать «случайность», а уж он сам ею воспользуется.

Стали мы анализировать факты. Расширять круг знакомства немецкого контрразведчика с советскими контрразведчиками не стоило. Кого он пока знал, то есть, кто мог его «проворонить»? Я, Князев и капитан Копейка.

— Поручить Богача попечению капитана Копейки, — предложил Яковлев. — Из-под его охраны немец и уйдет. Для правдоподобности оплошавшего можно будет потом «отдать под трибунал», а документы «по делу» оставить в Светлово.

Конечно, «все взвалить» на капитана Копейку было удобно. Пленный немецкий разведчик бежит, и после этого капитан полностью выходит из игры. Но в этом варианте было одно «но»: тонкое и щепетильное. Капитан Копейка был из иного ведомства: сотрудник НКВД. И вдруг военная контрразведка передает своего пленного в чужие руки. Если бы разговор шел об Иванове-Бекенбауэре — тогда такая передача была бы логичной: советский подданный Иванов Иван Степанович изменил Родине, стал сотрудничать с врагом. А капитан Богач был военным. Конечно, его задержали в гражданской одежде, с фальшивыми документами, и можно предположить, что мы «не разобрались». Но он-то превосходно знает, что известно о нем советской контрразведке. А надо делать так, чтобы при самой тщательной проверке и перепроверке все сходилось.

— Что ж, будем действовать методом исключения, — предложил Яковлев, согласный с моими доводами. — Полковник Дубов настолько опытный оперативный работник, что не может допустить ошибки, в результате которой уйдет из-под ареста нужный человек. Остается Князев. Молод, неопытен, горяч, желает совершить подвиг. И эта горячность приводит к ошибке.

Конечно, Князев! Но я уже думал о другом: какую цель мы ставим перед новой операцией? Дезинформировать вражескую контрразведку. Сама операция распадалась на две, можно сказать, самостоятельные части.

Первая: капитан Богач приносит своим хозяевам весть: «Хауфер — именно тот советский разведчик, которого так долго не могла выявить немецкая контрразведка». Но бежавший из плена разведчик всегда подозрителен. Его будут проверять и перепроверять. Вторая половина задачи: обеспечить полное доказательство вины Чухлая-Хауфера. Причем сведения к немецкой контрразведке должны прийти из трех-четырех независимых друг от друга источников. Каждый из них не даст полной информации, лишь в результате соединения всех разрозненных сведений должна проясниться вся картина.

А не потребуется ли в этой второй части вновь помощь капитана Богача? Он «вернется из плена», его перепроверят и дадут задание. Неплохо бы установить с ним в будущем особые контакты. Кто может прийти к нему? Тот, кого он знает лично: Князев. Младший лейтенант его задержал, «ротозейство» младшего лейтенанта помогло пленному получить свободу. А если Богач из уст этого человека узнает, что его побег организован советской контрразведкой и он, капитан Богач, доставил своим хозяевам ложную информацию? Не согласится ли он после этого, в силу необходимости, продолжить игру уже на нашей стороне?

Конечно, перспектива дальняя. Но контрразведка готовит свои отправные точки всегда загодя. С бухты-барахты стратегические задачи не решаются.

Итак — Князев.

Мы с Яковлевым пригласили его к себе.

— Садись, Иннокентий Кириллович, — предложил я, указывая на стул, — разговор у нас предстоит сложный.

Он, засмущавшись, сел.

— Иннокентий Кириллович, я хочу дать вам очень сложное и ответственное задание. Задержанный гитлеровский разведчик должен стать нашим контрразведчиком. И вам поручается склонить его к этому. Сможете?

Князев такого задания явно не ожидал. Смотрит на нас с Яковлевым, не знает, как реагировать.

— Так что? — спросил его Борис Евсеевич.

— Он больше меня видел, больше знает… Считает себя умнее и относится ко мне, как к мальчишке, — неуверенно начал Князев.