Вадим Пеунов - Об исполнении доложить

— Сам, — возразил тот.

И действительно, слез с кровати и заковылял следом за капитаном.

Он был в состоянии разговаривать, и мне, естественно, захотелось задать ему несколько вопросов.

— Господин Бекенбауэр, — начал я, — мы знаем вас как Иванова, имеющего псевдоним «Переселенец». Серьезный разговор у нас с вами впереди. Могу я в принципе рассчитывать на вашу откровенность?

Он устало кивнул головой и выдохнул:

— Полную. Говорю не от страха. Я о своем здоровье знаю больше врачей, жить мне осталось не так уж много. Но я в долгу перед сыном…

Не то чтобы я удивился, но все-таки, видимо, заранее обдуманное согласие быть откровенным до конца, даже, я бы сказал, этакая жажда исповеди, прозвучавшая в его ответе, явились для меня неожиданностью.

— Что вы можете сказать о месте пребывания капитана доктора фон Креслера?

— Ничего определенного, — прохрипел он, — его группа из лесничества ушла раньше нас.

— Давно вы знаете лесничего Крутого?

— Нет. Мне дали его адрес всего несколько дней тому назад.

— Фамилия Сегельницкий вам говорит о чем-нибудь?

— Совершенно ни о чем.

— А Чухлай?

— Тоже впервые слышу.

— Доктор Хауфер?

— Нет, не знаю.

Я начал сомневаться в его желании быть правдивым.

— В таком случае, может, вы знакомы с Николаем Николаевичем Селиверстовым?

— Это был один из опытнейших немецких разведчиков.

— Вы употребили слово «был»…

— Его, видимо, передал в ваши руки радист по кличке Вощина.

— Нет, — возразил я, — радист здесь ни при чем. С Селиверстовым произошла банальная история: его ударила скалкой жена Сугонюка, которого вы называете Вощиной. Это случилось в то время, когда мужа не было дома. Причину убийства мы выясняем. Где у Крутого тайник, в котором вы отсиживались с десантниками?

— В его доме. Вход через контору лесничества, выход — в дождевом колодце.

— Рация у фон Креслера есть?

— Да. Но она осталась у лесничего.

Больше вопросов я задавать не стал, надо было спешить. Нянькой возле Иванова-Бекенбауэра остался Князев, мы с Копейкой, прихватив с собою одного из бойцов, поехали в Лесной хутор.

По дороге капитан рассказывал о своих впечатлениях от бомбежки.

— Первая. Сколько летало — и все мимо. А тут застукали, можно сказать, врасплох. Воздушную тревогу объявили, а людей в убежище не увели. Ну и результаты отсюда.

— Больше Светлово стороной облетать немцы не будут. А эта первая бомбежка, возможно, была организована в поддержку десантной группе, которая сумела ускользнуть от нас.

Капитан Копейка вспомнил последний ответ Бекенбауэра.

— Если верить этому толстяку, то фрицы оставили у Крутого рацию. Не подождать ли, когда они за нею вернутся?

Заманчивая идея. Но как ее осуществить? Крутой сразу же узнает о постах. Расположить их в лесу на дальних подступах? Что от них толку! И потом нет гарантий, что фон Креслер вернется. Рацию может вывезти Крутой или кто-то другой. Поручит любому: «Отвези этот мешок или ящик». Исполнитель и подозревать не будет ни о чем.

— На пассивные мероприятия нет времени, гитлеровцы рвутся к Харькову. Будем искать.

Чтобы не возбудить у Крутого подозрения, мы с капитаном Копейкой решили действовать так: я остаюсь в эмке, он заходит в лесничество. Если застанет Крутого, скажет: «Мы спешим. Дубов просил на минутку подойти к машине».

Мою фамилию Крутой знает. Официально ему ее сообщил Сомов, когда нас знакомил. Вне сомнения, лесничий принимает участие в осуществлении плана гитлеровской контрразведки «Выход на полковника Дубова». И вот теперь моя фамилия для него должна была послужить своеобразным магнитом.

Расчет был правильный. Крутой, убежденный, что дело минутное, вышел к машине в пиджаке, не надев ни пальто, ни фуражки.

Заботливо открываю дверцу:

— Что же вы, Никифор Васильевич, без головного убора?

— А меня простуда не берет, — отвечает браво он.

— Зайдите в мою «хату», разговор есть.

Ничего не подозревая, он сел на заднее сиденье, прижав собою нашего бойца к дверце. По другую сторону от него мгновенно оказался капитан Копейка. Шофер тронул машину с места.

Говорю Крутому:

— Не хотелось о таком деле говорить в присутствии ваших подчиненных… Позвонил Караулов, сообщил, что нашли тело Сегельницкого. Вот ведь какая история. А я-то грешил на него: и землянку-де приготовил, и десантников вывел. Представил их как работников лесничества, включил в общую цепь, прочесывавшую лес. Кстати, Никифор Васильевич, кажется, вы тоже были вместе со всеми?