Борис Егоров - Продолжение следует...

Когда я в первый раз был на Кропоткинской, на мемориальной доске было 29 имён погибших. Потом — 129... И розыск продолжается.

А напротив, в другом углу зала, стоит семидесятишестимиллиметровая полковая пушка, пушка нашего детства и юности. Орудие с коротеньким стволом.

О том, что такую пушку организаторы музея уже достали, я знал.

Найти им это орудие помог подполковник Алексей Соловьёв, работавший в артиллерийском управлении. Об этом он мне рассказал сам. Соловьёв — мой бывший одноклассник, или, точнее, одновзводник.

Сейчас он уволился из армии по болезни и работает в одном из министерств.

Мы с Евгением Строгановым пришли его навестить дома, на Таганке.

Рассказывая о новостях, я упомянул о том, что открывается музей боевой славы второй спецшколы.

Лёша улыбнулся, вставил между прочим:

— Под конец своей военной деятельности я доброе дело им сделал. Пушку разыскал.

А в двух шагах от пушки — исполненный с ювелирной точностью и изяществом, отливающий золотом металлический макет гусеничной самоходной ракетной установки. На подставке — пластина, на которой выгравировано: «Музею боевой славы 29 школы в день 50-летия Вооружённых Сил от маршала артиллерии Казакова К. П. 23.2.68».

На стене пятьдесят портретов ныне здравствующих воспитанников школы. Под портретами — биографии и планки воинских наград.

А на стендах и в витринах — экспонаты.

Лежит старенький кисет с надписью «На память бойцу РККА». Этот кисет получил на фронте под Москвой бывший «спец» Август Мишин. Тогда он был разведчиком. Сейчас Мишин — доктор юридических наук, профессор МГУ.

При встречах с руководителями спецшколы шутит:

— Ну, ведь вышел из меня человек? А вы хотели тогда отчислить за неуспеваемость!

Лежит записная книжка Тимура Фрунзе, куда он заносил незнакомые ему французские и немецкие слова. Сын легендарного полководца стал после спецшколы не артиллеристом, а лётчиком, и ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

Лежит тетрадь «Результаты работы взвода разведки 4-й отдельной артбригады 6-й гвардейской артиллерийской дивизии». Тетрадь эта принадлежала Владимиру Дергачёву, и в неё он заносил обнаруженные у противника арт-батареи, НП, доты. Командир взвода разведки хорошо знал огневые средства противника и его оборону. И получил за эту тетрадочку орден Красной Звезды: цели, которые в ней перечислены, во время артнаступления были уничтожены.

Воевал Владимир Дергачёв и на западе, и на востоке. Форсировал и речки Белоруссии, и далёкий Амур. На востоке, будучи командиром гаубичной батареи, до Харбина дошёл. Трижды был ранен. Ныне он — полковник милиции и работает в уголовном розыске Министерства внутренних дел.

Лежит под стеклом трубка Бориса Сергеева. Невыкуренная...

Такими трубками обменялись в спецшколе несколько товарищей, договорившихся встретиться в шесть часов вечера первого сентября 1950 года в кафе на 12-м этаже гостиницы «Москва». Каждый должен войти в кафе с трубкой в зубах... С пустой. Набить и зажечь трубки условились за столом, после встречи.

Борис Сергеев не вернулся с войны.

Он похоронен в Тирасполе, и на могиле его стоит тридцатьчетвёрка, на которой он воевал и под которой погиб.

Он служил не в артиллерии. Отец его был генерал-майором танковых войск, и сын тоже стал танкистом.

Рядом с трубкой — часы Бориса. Они остановились в 3 часа 32 минуты...

...А это — компас старшего лейтенанта Диомида Великолюда. Компас, рисунок блиндажа и засушенный цветок. Рисунок и цветок он прислал своей матери Галине Николаевне с фронта. На конверте — обратный адрес: «Полевая почта 239, часть 550».

Диомид тоже погиб и похоронен в городе Ратиборе. А Галина Николаевна Великолюд каждую неделю по вторникам приходит в школу, где учился её сын. Она хранительница картотеки музея боевой славы, и благодаря её усилиям удалось установить судьбы многих и многих спец-школьников, разыскать живых.

Друзья Великолюда свято помнят павшего в бою товарища и в день рождения Диомида собираются в его доме. В день рождения, а не в день смерти. Приходят к Галине Николаевне Август Мишин, Владимир Дергачёв, полковник Юрий Куликов, поэт Спартак Селивановский, инженер-конструктор Михаил Шур.

Михаил Шур в создании музея участия не принимал, узнал о нём из передачи по телевидению и приехал в школу. А в школе в этот вечер не было света: произошла местная авария.

Михаил осмотрел весь музей, чиркая спичками, а потом сел в уголок и разрыдался.