Тайсто Хуусконен - Стальной шквал

Привыкнув исполнять бессмысленные требования, они также привыкали отлынивать при всяком удобном случае. Они умели скрываться и не попадаться начальству на глаза, чтобы избежать наряда, обходить начальника стороной, чтобы не приветствовать, они объедались табаком, чтобы заболеть и попасть в лазарет, они лихо врали даже полковнику медицинской службы, лишь бы получить освобождение от этой чертовой мельницы. Только об этом они и помышляли. Они готовы были обручиться со старухой, чтобы получить увольнение на несколько дней.

Но начальство все толковало по-своему. Чем больше отлынивали и сопротивлялись, тем строже становились требования. Майор Вуорела вовсе не был исключением. Как старый военный, он ни о чем ином и думать не мог. Майор сам был дисциплинированный солдат и от подчиненных требовал дисциплины. Вот и теперь, слушая рапорт дежурного офицера, майор осматривал его с головы до ног, придирчиво следя за тем, чтобы все было строго по форме. «Офицер обязан быть примером для своих подчиненных», — не уставал повторять Вуорела. Это его. любимое изречение лейтенант усвоил отлично, и майор не мог ни к чему придраться. Майор выслушал рапорт до конца, еще раз оценил выправку офицера, его воинский вид и руку, четко поднесенную к козырьку. Лишь после этого сказал веско:

— Благодарю вас! — и, обратившись к строю, прокричал, насколько позволяли ему израненные легкие: — Здравствуйте, молодцы!

Роты в ответ гаркнули так, что в окнах задребезжали стекла.

Майор просиял от удовольствия.

С годами это ужасное, исходящее из сотен глоток рыкание становилось для него все милее. Он считал, что в этом слитном звуке проявляется исполнительность, дисциплинированность и уважение к нему лично. Когда солдат кричал так, что шапка на голове поднималась, — это было для майора сладчайшей музыкой. Поэтому и сам он кричал во все горло. Это у него было уже настолько в крови, что кричал он и вне службы — дома, в магазине, даже в ресторане.

Ребята! — кричал майор дрожащим от волнения голосом. — Когда я услыхал ваше дружное приветствие, дух мой исполнился радости. Я всегда говорил, что солдат, который едва слышно бормочет — не солдат, а паразит. Он легко раскисает, вечно расхлябан, на него ни в чем нельзя положиться. Здесь среди вас таких нет. В вас есть то, чего родина требует от своих сынов. Я всегда говорил, что здоровый дух в здоровом теле — важнейшее свойство финского солдата. Вы здоровы телом и душой, а стало быть — достойны звания финского солдата. — Майору не хватило дыхания, и он сделал паузу. Отдышавшись немного, продолжал, теперь уже чуть тише, приберегая силы, чтобы довести речь до конца: — Ребята! Мы вместе с братьями по оружию нанесли не один сокрушительный удар нашему кровному врагу. Но враг еще не разбит окончательно. Время решительных боев и нашей победы уже близко. Тогда-то родине понадобитесь и вы. Вся страна смотрит на вас с верой и надеждой. В знак этого объявляю, что в воскресенье вы будете иметь честь принести воинскую присягу. И с того часа вы будете уже не рекрутами, и даже не простыми солдатами, а бесстрашными егерями — истребителями танков!

Последние слова майор прокричал точно в экстазе, после чего голос у него сорвался, и он прохрипел уже чуть слышно:

— Спокойной ночи, ребята!

В ответ ему гаркнули так дико, как будто небо рухнуло и разверзлась геенна огненная:

— Спокойной ночи, господин майор!

И в этом вопле была подлинная страсть и рвение, потому что присяги ждали, как истый верующий — воскресения. Присяга означала конец бессмысленного козыряния и муштры. Так они почему-то думали. После присяги им дадут увольнение. А главное, ты уже не рекрут, «салага безмозглая», а егерь — истребитель танков!

Радостное возбуждение овладело ими настолько, что они даже не пытались улизнуть из коридора, хотя и преподаватели находились здесь же. Кто-то разошелся:

— Эх, ребята, скоро мы вырвемся из чертовой псарни. Тогда я даже не плюну в эту сторону.

— Ты, слышь, не путай мясо с костью. Мы ведь еще не знаем, как и стрелять из противотанковых пушек.

— Долго ли научиться. Дернуть за шнур, и выстрелит. Но теперь, ребята, надо где-то раздобыть петлицы.

Младший сержант Пуллинен шнырял между группами рекрутов с видом сыщика, прижимая к груди два больших камня. Он заглядывал в казармы.

Наконец он крикнул:

— Рекрут Хейккиля, ко мне!

Названный не появлялся, да и все второе отделение стало потихоньку исчезать из виду. Младший сержант заорал так, что брызги изо рта полетели: