Иван Стаднюк - Следопыты. Повесть

В противоположной стене сарая зияла большая дыра. Сквозь нее виднелось красное вечернее небо над лесом и кусочек глади озера, на котором переливались яркие краски заката. Дмитрию чудилось, что это манит его свобода - такая близкая и желанная больше всего на свете. Казалось, вырвись он за стены этого сарая, на шаг отойди от этого страшного места, и у него вырастут крылья…

Неожиданно слуха Дмитрия коснулся крик лесной птицы - тревожный, надрывный:

- Ка-гу-гу!.. Ка-гу-у-у!..

Солдаты, охранявшие пленного, встрепенулись. Один из них вскочил на ноги, просунул голову в отверстие в стене и страшным, охрипшим голосом ответил:

- Ка-ги-и!..

Через минуту в сарай ввалился Финке - «летчик-лейтенант», запыхавшийся, взволнованный. Он тревожно глянул в сторону Дмитрия.

Точно чем-то холодным плеснули Кедрову на сердце. Небо, видневшееся в проломе стены, вдруг померкло, и, кажется, исчезло все, что было вне сарая,- лес, луга, болота, речки, свобода… Даже труднее стало дышать, и в груди ширилась какая-то пустота.

Финке затравленно оглянулся вокруг и подошел к Кедрову.

- Или сейчас умрешь, или говори,- почему-то шепотом обратился он к пленному,- что у вас за разведчики, которые умеют следы отыскивать?

Но что мог Кедров ответить фашисту? Если б и знал он о следопыте сержанте Платонове и его отделении, все равно смолчал бы.

Постояв минуту над пленным, «лейтенант» пнул его ногой, выругался и отошел к костру. Быстро достал из вещмешка радиостанцию, подготовил ее к работе. За ним молча, настороженно наблюдали Шинкер и Вормут. Они видели на длинном, зубастом лице Финке страх, а этот страх передавался им, хотя причины его еще были неизвестны.

Через минуту Финке уже переговаривался со своим шефом за линией фронта - обер-лейтенантом Герлицем. Он торопливо зашифровывал фразы и цифры и тихо, взволнованно выкрикивал их в микрофон. Цифры эти означали: «Русские напали на наш след. У них имеются специально обученные разведчики-следопыты. Встретить самолет не могу. Район выброски на парашюте выбирайте по своему усмотрению. Охотничью избу покидаю немедленно, ухожу за озеро. Завтра жду указаний о месте встречи. Что делать с пленным?..»

На последний вопрос обер-лейтенант ответил: «Пленного уничтожить…»

Свернув рацию, Финке оглянулся на своих солдат, потом вынул из кожаного чехла нож и сказал:

- Болото окружено, нас могут схватить. Давайте пленного сюда.

В это время в проломе стены мелькнула тень, и одновременно распахнулась дверь сарая. Ослепительные лучи карманных электрических фонарей с двух сторон ударили в глаза вражеским разведчикам.

- Руки вверх! - послышался грозный и твердый голос сержанта Платонова.

Лука Сильвестрович Кедров побывал сегодня у артиллеристов и саперов, выступал перед ними с речью, передавал фронтовикам наказ колхозников - нещадно бить фашистских оккупантов. Хозяйский глаз старого Луки примечал все: добротную одежду на солдатах и офицерах, сколько черпаков супа или каши достается в солдатские котелки, какую порцию махорки отмеряет старшина каждому курящему.

Вечер захватил его на пути в штаб дивизии. Лука Сильвестрович ехал верхом на молодой, маленькой гнедой кобылке. Его сопровождали инструктор политотдела батальонный комиссар Артемьев и начальник клуба политрук Подгрушенский. Из троих всадников только передний - Артемьев - умел сидеть в седле. Он, в перехваченной ремнями шинели, широкоплечий, грудастый, походил на заправского кавалериста. Высокая рыжая лошадь шла под ним спокойно, чувствуя, что узда находится в твердых руках.

Кобылка Луки Сильвестровича тоже чувствовала руку своего седока, но руку неуверенную. Она косилась по сторонам, на обступавший дорогу лес, пряла ушами и шаловливо разбрызгивала передними копытами грязь.

Луке Сильвестровичу было не по себе. Ему редко приходилось ездить в седле, и сейчас он себя чувствовал очень неуверенно. Собственно, он больше надеялся на благоразумие кобылы, а не на свое умение сидеть в седле. Но та не очень почтительно относилась к седоку. Она резво перемахивала через лужи и рытвины, высоко вскидывала при этом задом, все время пытаясь перейти на рысь. Лука Сильвестрович неуверенно опирался о стремена, что было сил сжимал колени, обхватывая ими кобылку, и цепко держался руками за седло. Ему казалось, что вот-вот он потеряет равновесие и седло скользнет под брюхо коня.