Иван Черных - Правый пеленг

– Командир, снизу сзади два… – Пикалов не уточнил, что именно, и так было ясно – «мессершмитты».

Ниже летел Туманов. По логике вещей, атакуют его. Как ему помочь?

Но Туманов уже сам принял меры: его бомбардировщик, скользнув на крыло, стремительно понесся вниз, заставляя преследователей круто ломать линию. Там несколько выше летела еще пара бомбардировщиков. «Цветов и Гордецкий», – догадался Меньшиков. Туманов направился к ним. Самолет его из крутого снижения перешел в энергичный, прямо-таки истребительский боевой разворот. С бомбардировщиков Цветова и Гордецкого ударили пулеметы, стараясь отсечь истребителей.

Снова рядом прочертили трассы – и снова, кажется, пронесло. Пронесло… Только следом летели уже не два ведомых, а один. Может, второй пристроился к звену Цветова или к отставшей паре Колесникова?.. Нет, Цветов летел вдвоем с Гордецким. Пары Колесникова не видно нигде…

Майор переключился на внешнюю связь, нажал на кнопку микрофона:

– Ноль пятый, вызываю на связь… Ноль пятый…

Но эфир безмолвствовал. Никто не ожидал, что так получится. Все были на внутренней связи.

И снова пулеметная дробь, огонь, удушье пороховой гари.

Когда Меньшиков вывел бомбардировщик из снижения, взору его открылась еще одна печальная картина: от пары бомбардировщиков Цветова, зажатой со всех сторон «мессершмиттами», отвалил ведомый и, оставляя траурный шлейф, понесся к водам Черного моря. Вдогонку за ним устремились два истребителя, поливая его огненными струями.

«Туманов!» – обожгла Меньшикова мысль. Он неотрывно смотрел за падающим самолетом в надежде, что члены экипажа покинут его. Бомбардировщик уже не отстреливался – либо стрелок-радист убит, либо кончились патроны. Но когда истребители стали выходить из атаки, блистер [3]вдруг ожил, плеснул очередью, да так метко, что первый истребитель густо задымил, круто полез было ввысь и тут же свалился на крыло.

Подбитый бомбардировщик был уже метрах в трехстах от воды, когда от него отделилась одна фигурка, затем другая. Похоже было, что прыгали они из нижних люков. Значит, стрелок-радист и штурман. Вспыхнули два белых купола. Только два…

Белые брызги взметнулись вверх, и бомбардировщик исчез в пучине, оставив лишь черный след в небе.

Парашютисты спускались медленно, и истребители продолжали кружить над ними, стреляя короткими очередями. У Меньшикова сердце разрывалось от жалости, особенно к Туманову. Юный голубоглазый лейтенант, всегда задумчивый и печальный, стоял в его воображении. С первого дня знакомства он вызвал у майора симпатию – стройный, тактичный, умный, а на лице его, добром и открытом, лежал какой-то странный отпечаток душевной тоски, одиночества…

Пикалов бил по «мессершмиттам» короткими очередями – видимо, кончались снаряды, – а истребителей становилось все больше, и они заслонили все остальное. Трассы пуль сверкали слева и справа, снизу и сверху; Меньшиков сам удивлялся, как ему еще удается маневрировать и уклоняться от атак.

Пулемет Пикалова смолк. Кончились патроны. Вот теперь «мессершмиттам» никто и ничто не помешает разделаться с подбитым бомбардировщиком. Зина может и не узнать, как все случилось. Трудно ей будет одной растить и воспитывать дочурку…

Снизу вперед выскочила пара истребителей. Штурман тоже не стрелял – у него снаряды кончились раньше, – и в этот миг непонятно откуда в сторону истребителей метнулась красная комета. Одна, вторая… Истребители круто отвалили в сторону, и – о чудо! – атаки прекратились. Меньшиков недоумевал: что это за новое оружие и кто вел огонь?

– А ведь драпанули, командир! – весело крикнул Пикалов. – Не иначе, ракеты наши приняли за крупнокалиберные снаряды.

Так вот в чем дело! Меньшиков грустно усмехнулся над собой, а душа у него ушла в пятки.

На посадку бомбардировщики заходили с ходу. Меньшиков шарил взглядом по аэродрому, отыскивая приземлившиеся самолеты, не укрытые еще маскировочными сетями. Один бомбардировщик стоял в конце взлетно-посадочной полосы, около него сгрудились люди, подъехали санитарная и пожарная машины. Второй подруливал к командно-диспетчерскому пункту. Цветов. Там его стоянка. Третий самолет члены экипажа укрывали маскировочными сетями. Остальные, возможно, еще не сели.

Взгляд Меньшикова случайно упал на дорогу, ведущую в гарнизон, и задержался на ней: к аэродрому приближалась толпа женщин – жены летчиков спешили узнать о своих мужьях. Не одна из них умоется сегодня слезами… Может, и Зинушка среди них? Не должна бы, она понятливая – жене командира, даже если что случится, не резон выставлять напоказ свое горе, которое угнетающе действует на других… Хотя не так-то просто подчинить чувства разуму. Разве хватит у нее терпения томиться в неизвестности?