Александр Лозневой - Эдельвейсы — не только цветы

Немцы приближались. Лейтенант перевел взгляд на рощу и увидел еще одну группу. Посмотрел дальше, на седловину, — там тоже двигались немцы.

Лежа за пулеметом, Донцов терпеливо ждал команды «Огонь!» Рядом, не находя покоя, ворочался Зубов; он то барабанил пальцами по камню, то скрипел зубами… «Мандраже берет, — подумал Донцов. — В самом бою не так страшно, а вот когда ожидаешь его…»

Гитлеровцы, не спеша, один за другим, как бы выплывали на облюбованную Головеней площадку, сгрудились там. Слева от них каменная стена, справа — пропасть.

Офицер, показывая на скалы, начал что-то объяснять солдатам. Головеня взмахнул рукой:

— Огонь!

Удар был неожиданным. Немцы заметались из стороны в сторону, но уйти с заранее пристрелянного пятачка было не так просто. Пулемет хлестал по убегающим, преграждал путь тем, кто устремился вперед. И все же небольшая группа гитлеровцев проскочила к Орлиным скалам. Но тут сверху полетели гранаты, повалились камни…

Наталка не находила себе места: то спускалась вниз, на кухню, то возвращалась к штабу. Ее бросало в жар и в холод — так страшно было в первом бою. Готовясь переползти в пещеру, услышала крик Егорки:

— Дедусь ранен!..

Не помня себя, бросилась вслед за Егоркой и… увидела деда. Он лежал, схватившись за грудь, а между пальцами проступала кровь. Опустилась на колени, чтобы перевязать рану, и отшатнулась в ужасе. Голубые дедовы глаза закатились под лоб, остекленели…

Только теперь понял свершившееся Егорка: обхватил голову деда, припал к ней. А руки девушки потянулись к винтовке: старик не успел расстрелять патроны. Наталка прицеливалась, нажимала на спусковой крючок…

Сейчас она видела только их, убивших деда — бегущих, падающих…

— Прицел три! — послышался голос лейтенанта.

Донцов понял: переносить огонь за рощу, бить по отступающим. Потянулся к прицельной рамке и, откинув ее, уронил руку на камень: не повиновалась, упала рука, как неживая…

— Огонь! — требовал лейтенант.

Донцов оглянулся: Зубова рядом не было. Ушел за патронами и так долго не возвращается.

— Черт, и перевязать некому! — выругался он.

— Петька! Петро!

Но тот будто в воду канул. Оторвал зубами лоскут от рубахи и кое-как забинтовал рану.

Лейтенант нервничал: что случилось с пулеметчиками, почему замолчали? Враг дрогнул, и не вести огня — преступление. Решил сам проверить, что и как. Не могли же они погибнуть все сразу? Поднялся и перебежками — вперед. Увидев Донцова, кинулся к нему:

— Что с тобой?

— Зацепила, гадюка…

— На перевязку, вниз! — приказал командир. А сам, припав к «дегтярю» (некогда наводить справки об остальных), принялся с ожесточением косить гитлеровцев. Но вот глянул в окоп и увидел убитого Черняка. Где же Зубов? Неужели и он погиб?.. Хоть бы кто-нибудь набивал диски!

А Зубов был уже на южной окраине Орлиных скал. Сказав, что идет за патронами, он солгал. Плевал он на патроны. Надо спасаться, уходить! Проскочив мимо скалы, на которой лежал Пруидзе, успокоился. Теперь еще немного, до кустов, там его никто не заметит. Но не успел подумать об этом, как перед ним, будто из-под земли, вырос Крупенков.

— Стой!

— Ваня, ты что?

— Назад, говорю! Приказано не пускать!

— Так я ж по делу… боеприпасы там… Ты что, не понимаешь?

— Назад!!

Зубов, дико глянув налитыми кровью глазами, сшиб Крупенкова с ног. Падая, тот ухватился за вещмешок Зубова, и они, барахтаясь, покатились к обрыву. На какое-то время Крупенков оказался наверху, но Зубов тут же сбросил его, подмял под себя. Отпрянув, выхватил пистолет и выстрелил. Затем выстрелил еще раз — в подбегавшего Серко.

Пруидзе, случайно увидевший эту сцену, скатился со скалы. Но Зубова и след простыл. Подняв раненого Крупенкова, помог ему добраться до пещеры, побежал к командиру.

Стреляя из пулемета, лейтенант видел только гитлеровцев. Он даже не оглянулся на подбежавшего Пруидзе. И тот понял — не время заниматься Зубовым, лег рядом, принялся набивать диски.

Бой длился минут двадцать.

Фашисты отступили.

Хардер отправил на ближайшую станцию грузовик с банками масла — подарок супруге, когда возле крыльца осадил коня молодой поджарый офицер. Это был командир взвода из роты Пельцера. Дав знак следовать за собой, гауптман прошел в штаб. Офицер взволнованно доложил:

— Рота отступила, мы потеряли взвод.

— Целый взвод? — переспросил Хардер, вставая. — Черт знает что такое! Почему не радировали?