Александр Лозневой - Эдельвейсы — не только цветы

Едва Пруидзе, опустившись последним, прикрыл за собой крышку, как во двор, ломая изгородь, въехал тяжелый танк.

Откуда-то издалека донеслись артиллерийские выстрелы. Сбоку простучал пулемет.

— Ну, друзья, — сказал лейтенант, — будем держаться. Оружие исправно, есть патроны, пара гранат… А главное — мы в дзоте! — Шепот его звучал ободряюще. Но про себя командир подумал: «Готовая могила».

Квако бойко шагал по дороге, поспешал в свое «завтра», а в памяти почему-то всплывали события прошлого.

В тридцать девятом пограничники задержали отца — он пытался бежать в Персию. Отделался дешево, судить не стали, отпустили: Арнольд Квако был снабженцем, в пограничные села выезжал по службе. Ну, заблудился, с кем не бывает.

Однако после этого все пошло кувырком. Отец лишился места, стал пить, потерял надежду на возвращение старых порядков. Но лютую свою ненависть к Советской власти он сумел передать и сыну, Андрею.

Незадолго до войны, прослужив два года в одной из частей одесского гарнизона, Андрей Квако демобилизовался. Оставшись в Одессе, поступил на работу в портовую контору. В том же году, получив отпуск, более двух недель провел в Сухуми. Почти каждый вечер, проходя мимо отцовского дома, Квако в бессилии сжимал кулаки: отца уже не было в живых, а сам он здесь совсем чужой.

С темной душой вернулся в Одессу. И тут — война…

Квако сам явился в немецкую комендатуру, сам вызвался помогать оккупантам. И многое сумел сделать для немцев. А фашисты что-то не очень щедро расплачиваются за его услуги…

Как медленно продвигаются они к Сухуми! Второй год воюют, а город не взят. Теперь все потянулись к Волге. Жди, когда придут в Закавказье!.. Конечно, Волга — это хорошо. Оттуда — на Москву, на Астрахань… И все же часть войск надо бы в горы… Тут под боком жемчужина Абхазии — Сухуми! Если бы его, Квако, воля, он давно овладел бы этим прекрасным городом. Немцы упускают выгодный момент. Знают же, что сейчас все перевалы открыты! Группы большевиков, ушедших в горы, конечно, не остановят их… Чего же медлить?

Квако так увлекся своими думами, что споткнулся и чуть не упал. Разглядев большой полосатый арбуз, пнул его ногою и выругался.

— Кто там? — послышался голос из полутьмы.

Андрей пригнулся и различил фигуру человека, а рядом — шалаш. Ну, конечно же, бахча: сколько арбузов под ногами!

— Свои, — отозвался он.

— Чую, что свои. А то, говорят, нехристы уже в станице. Будь они прокляты, — хрипел старик, приближаясь. — Грабят, убивают. Все живое под корень сводят.

Квако нащупал в кармане пистолет, сжал в руке.

— Ты один?

— Один, товарышок… Приказу не было, вот и жду. Як, думаю, без приказу такое добро бросать? Да и наши, красные, скоро вернутся…

— Коммунист? — подступил вплотную солдат.

— Та ты шо, з глузду съихав? — удивился старик. — Семьдесят третий год живу на свете… Якый з мэнэ коммунист? Непартийный я большевик.

— Н-нда-а… Своих, значит, ждешь?

— Жду, товарышок… Душою чую — вернутся они… В гражданскую тоже так було: и Дон и Кубань враги захватили, а люди всэ одно духом не падали… Та хто ж ему, ворогу, рад? Шо вин жизнь тоби хорошу даст? Фашист, он сам по себе, хыщнык, всэ крови шукае. Та шо ж мы стоим, можэ исты хочешь?

Квако ткнул стволом пистолета старику в грудь и выстрелил. Тот грузно рухнул на землю и только слабо прохрипел.

— Жди, придут твои красные.

Перешагнув через труп, Квако пошел к горам.

В станицу не стал заходить: зачем? В мешке у него полно всякой снеди, во фляжке — спирт. Шел почти всю ночь: всего и поспал часа три в стоге сена. Ничего, отоспится… Утром остановился у речки: странно — вокруг никого. Столько солдат шло, а теперь хоть бы одна душа. Да есть ли в этой глуши вообще люди?

Когда выбрался на тропу, уже смеркалось.

По обочинам вставали дубы, клены, кустился орешник. Сторожко вслушиваясь, Квако разглядывал темнеющие кусты. Пробовал подать голос — никто не откликнулся. Жалел, что ушел один: лучше бы подождать, найти спутника.

В горах быстро темнело, и он, облюбовав камень, что лежал у тропы, сел, прислонился к нему спиной. Услышав шорох в траве, вскочил. Змея? Да нет же, откуда? Ночью змеи спят… Нервы это… Глотнул спирта из фляги, завернулся с головой в плащ-палатку: так безопаснее! Под плащ-палаткой душно, глаза слипаются, тем лучше, скорее бы уснуть. Но едва свел веки, как увидел собаку. Большая, серая, она хватает его за рубаху, тянется к горлу. Квако двигает руками, пытается крикнуть и… просыпается. Что с ним, куда он попал? Ах, да — горы!.. Ощупывает карманы: пистолет… где пистолет? И, найдя за пазухой, облегченно вздыхает: «Слава богу!»