Александр Лозневой - Эдельвейсы — не только цветы

— Вперед! Без передыху… Бей их!

Ординарец доложил, что комбата спрашивает какой-то майор.

«Откуда? — не без волнения подумал Колнобокий. — Приятные вести не часты. Но сегодня ругать не за что».

Майор Рухадзе сообщил, что он прибыл из штаба дивизии по поводу наград.

Комбат повеселел.

— Умаялся, — вздохнул он, встречая гостя. — Никогда так не уставал, как сегодня. У нас радость, товарищ майор, Сху взяли!

Усадил гостя за стол. Опытный ординарец, смекнув, в чем дело, достал из чемодана фляжку со спиртом, которую хранил для «особого случая». Хозяин налил по полстакана, поставил кружку воды — больно сердит, разбавлять надо.

Чокнулись. Отпив немного, гость отодвинул стакан в сторону. Не стал пить и хозяин.

— Привез награды защитникам Орлиных скал, — сказал майор. — Капитан Головеня… есть такой?

— В группе преследования. Сейчас вызовем!

— Зачем же? В мои намерения входит побывать на переднем крае.

На рассвете, после короткого затишья, фашисты пошли в контрнаступление. Находясь рядом с Головеней, майор Рухадзе восхищался его умением управлять ротой на поле боя. Еще недавно Рухадзе сам был ротным. В штаб попал после госпиталя. Новая должность не очень импонировала ему: больше приходилось с бумагами возиться, а у него к этому никакого рвения. И поездку на передний край он расценил как поощрение. Выполняя поручение командира дивизии, майор собрал немало интересного материала. А главное, отметет все сомнения насчет Головени: капитан хоть и молод, но батальон вполне потянет. И выдвижение его на более высокую должность, по мнению Рухадзе, просто необходимо.

А еще через два дня Головеню вызвали в штаб дивизии. «Вернется ли? — размышлял комбат. — Геройская Звезда не зря дается». И он искренне пожалел — такого офицера забирают!

Головеня волновался, покидая роту. Жалко было расставаться с Донцовым, с которым связывала давняя боевая дружба. Хотелось дождаться Пруидзе. Судя по письмам, Вано не сегодня-завтра должен появиться в батальоне. Однако приказ есть приказ: надо ехать. Где-то там, в другом месте, капитана Головеню ждет новая боевая деятельность, предстоят новые испытания.

И радостно было на душе потому, что едет в Сухуми: там Наталка, жена.

— Ну, как? — обступили Вано раненые, когда он вернулся из канцелярии.

Вано стукнул кулаком по тумбочке, так что затрещала фанера:

— Бюрократы!

— А я так думаю, — приподнялся на кокке белобрысый солдат. — Где ни воевать, лишь бы фрицев бить.

— Но ведь меня друг зовет! Как ты не понимаешь? Золотой Звездой наградили его! — Пруидзе вынул из кармана письмо и начал читать: «Как только поднимешься, станешь на ноги, так сразу просись в наш полк… Ты у меня один старый и верный друг!..» Слыхал? — Вано обернулся к белобрысому. — Как могу подвести друга?

— Действительно, что ж тут плохого, — удивился зенитчик. — Человек в свою часть просится, почему бы не направить его туда? С друзьями да с таким командиром, как Вано рассказывает, не только немцу, самому черту рога обломать можно! Вот выздоровею, и пусть попробуют не послать в родной зенитный!

— Сперва выздоровей. Нога вон как кочерга.

— Из ноги не стрелять, и такая сойдет.

— А что все-таки говорят? — снова спросил зенитчик, обращаясь к Вано.

— Молчат.

— Молчат — это уже неплохо! — оживился тот. — Полагал, отказали. А молчат, значит, думают, решают. Не так все просто, как тебе кажется… Если б отказали, так сразу.

Дверь скрипнула, и в палату вошла пожилая санитарка Вакулова, или как ее прозвали здесь — Вакулиха.

— Где тут Ваня? — разглядывая больных подслеповатыми глазами, спросила она.

— Вань у нас три.

— Знаю. А выписывается один.

Вано вскочил с койки.

— Ах, вот ты где, соколик. А я там смотрю, — забубнила Вакулиха, подходя. — Получай мундировку. Вот тебе гимнастерочка, вот брючки… Слыхала — отпуск тебе дают. Вот и с мамашей повидаешься. Сколько не виделись-то?

— Три года.

— Вот радости-то будет!

— Тетя Вакулиха, а в бумажке как там? Куда?..

— Чего не знаю, того не знаю. Лучше у секлетарши спроси. Все бумаги у нее. Гимнастерочку-то я починила, подутюжила. Все ладнее будет. Одевайся. Халат вон туда, к двери…

Санитарка собрала белье с койки, связала в узел и, уходя, пообещала привести новичка, который двое суток в коридоре лежит, очереди дожидается.

Вано ушел, и его не было около часа. Вернулся в стареньком тесном обмундировании, рукава гимнастерки чуть ли не до локтей, брюки в заплатах, но веселый, довольный. Что брюки, на передовой новые дадут. Радовался, что едет в полк, что снова увидит Головеню, Донцова. Что сегодня может побывать у матери.