Александр Соколов - Пацифист. Берта

Перед землей срабатывала тормозная: система, и десантный транспортер мягко опускался в снег. За машинами приземлялись десантники, стреляли из автоматов, подбегали к приземлившимся бронетранспортерам, освобождали их от парашютистов, заводили моторы и устремлялись к Петривцам. Машины неслись стремительно, будто водители бывали здесь не раз и хорошо знали дорогу.

Учения захватили всех - и гарнизон, и местное население. Мальчишки из села даже стремились попасть в расположение части. Личный состав увеличился, наверное, втрое. Столько офицеров-летчиков Миляев никогда не видел, и были среди них и майоры, и подполковники, и полковники. Даже генерал прибыл, голубые лампасы его сразу бросались в глаза.

Всю ночь работали снегоочистительные машины, утюжили взлетную полосу, взрыхленную колесами самолетов. Аэродром перешел на особый режим, спать никому, кроме летчиков и отдыхающей смены караулов, не полагалось, и солдаты работали на пределе возможностей. Но, как ни странно, никто из них не хотел, чтобы самолеты улетали. От этого многолюдья, движения, всеобщего возбуждения жизнь становилась интересной, насыщенной новыми впечатлениями и, казалось, великими делами. Но промчались эти яркие, незабываемые дни, и последний самолет, взбив колесами снежную крошку, тяжело оторвался от земли и поплыл навстречу сизым тучам. Как только растаял гул в небесах, пошел снег, сначала мелкий, Потом повалил хлопьями, заметая следы самолетных шасси, но уже никто из командиров не спешил дать приказ на снегоочистительные работы.

По весне стало веселее потому, что прибыло наконец молодое пополнение. Все солдаты с любопытством спешили узнать, кто они, откуда, но пока в «карантин» доступа не было. И, удивительное дело, никто пока не относился к ним как к салагам.

Правда, когда «молодые» приняли присягу и влились в состав роты, Миляев однажды заметил, как Хромов лег на койку и приказал «молодому»;

- Ну-ка, сними сапоги.

И тот покорно стал их стаскивать.

- Отставить! - крикнул Женя и, когда «молодой» вышел, вплотную подошел к Хромову; - Тебя что, самого мало дрючили? Своего часа дождался?

- А что? - вскипел Хромов.- Теперь пусть и он службу узнает!

- Но ты еще сам не узнал главного…

- Чего это я такого не узнал?

- Того, что ты сукин сын, Хромов.

- Я?.. Да ты…

Хромов повернулся к сослуживцам:

- Братцы, да что это он? Мы же теперь «старики». За что страдали? Ведь теперь-то дожили до наших деньков, а он…

Ребята отворачивали головы, продолжали заниматься своими делами, а к Хромову подошел угрюмый Арвид Звайгзне и спокойно сказал:

- У Жени, к сожалению, прав нет, чтобы набить тебе морду…- И очень выразительно поднес кулак к самому носу Хромова.- Понял?

- П-понял…- Хромов отошел в сторону, но все же зло добавил: - Дураки. Вас в бараний рог гнули, а вы…

Правда, Миляев заметил и другую крайность. Новички, почувствовав, что к ним относятся совсем не так, как они ожидали, стали откровенно хамить. Особенно один, оказавшийся, к стыду Жени, москвичом по фамилии Зотов. Когда тот узнал, что Миляев тоже москвич, подошел к нему и запросто шлепнул по плечу:

- Здорово, зема. Я на Таганке вырос, а ты?

- Рокер? - Женя еще себя сдерживал.

- Не, хэви-метал. Свой в доску, если чего.

- Вот что, хэви-метал, я для тебя не зема, а младший сержант, понял? Чтобы усвоить, как и к кому обращаться, для начала поможешь наряду убрать уборную. Ну а потом посмотрим, что ты за птица.

«Птица» оказалась не из певчих - ястреб. Сладу с ним никакого не было, бунтовал постоянно, а Хромов торжествовал:

- Я же говорил! Распустились, надо их в узде держать, не выпуская. А то хэви-ме-етал… Я вот на гражданке рокером был, по Калуге ночью на мотоцикле носился без глушителя, а здесь приказал Лиходеев дым пилоткой ловить - ловил! У-у, распустили салаг!

Трудно сказать, на чьей стороне правда, но жалко было смотреть, как эти ребятишки бегают кроссы в противогазах, как пытаются подтянуться на перекладине, а уж подъем переворотом для них вообще был немыслим- ни один из «молодых» не мог сделать. И тогда выходил к снаряду Лихолет, снимал у двух солдат брючные ремни, чего они пугались, предчувствуя воспитательную порку, а Игорь прыгал на пружинистую перекладину, укреплял ремнями кисти рук и делал большой мах вперед.

- Смотри, шпана, как надо!

Через секунду он уже стоял на перекладине вверх ногами, снова большой мах вперед - и прямое тело пошло описывать круги, а «молодые», поддерживая спадающие брюки, восхищенно перешептывались: