Виталий Мальков - В пекле огненной дуги

«Да как же такое вообще может быть? — не раз вопрошал он себя мысленно, глядя на мигающие звёздные огоньки. — Ведь это даже невозможно представить! И как всё это было создано? Неужели и вправду не Богом?»

Само слово «космос» было наполнено какой-то великой тайной, которую ещё только предстояло в будущем разгадать человечеству.

«Эх, родиться бы лет через сто… или даже через триста, — возникала у Александра в такие моменты мысль. — Ведь удивительная жизнь наступит… Может быть, такая, что и вообразить сейчас невозможно… Коммунизм всеобщий, и никаких бедных и голодных… И к звёздам люди, поди, будут уже летать так же запросто, как сейчас на самолётах из одного города в другой…»

В небе висела яркая, однобокая луна, и это было на руку — в темноте хоть и с трудом, но всё же различались кусты и деревья.

— Ну что, двинули? — подал голос Южаков. — Надо его упредить.

— А если он уже там? — предположил Александр.

— Вряд ли. Скорее всего, он полночи спокойно поспит в блиндаже, потом выпьет кофе с коньяком и только после отправится воевать.

Александр усмехнулся, представив картинку, которую так живописал особист.

— Тогда двинули, — согласился он.

— За мной по одному, — скомандовал Южаков и, споро выбравшись из траншеи, ползком устремился к нейтральной полосе.

Александр пополз вторым, следом за ним — чеченец, а последним — Амельченков.

В телогрейке, без лишнего, вечно мешающего в бою снаряжения, двигаться было легко и свободно. Ремешки своих фуражек, чтобы те не спадали, лейтенанты опустили под подбородки, а Ильяс и Григорий, для удобства, сняли пилотки и засунули их за поясные ремни. А поскольку с нашей стороны отсутствовали проволочные заграждения и минные поля, вся четвёрка быстро и без задержек перемещалась по жухлой прошлогодней траве, обползая лужи и снежные «проплешины».

Минут через пять достигли леска и успели как раз вовремя, потому что с немецкой стороны в небо взмыла ракета и зависла, медленно опускаясь на парашюте и освещая местность в радиусе примерно сотни метров. Все четверо тут же юркнули в заросли лещины и залегли там.

— Повезло, — произнёс в темноте Южаков.

Как только погасла ракета, они отошли в глубь леска и, обнаружив там удобную для ночёвки полянку, со всех сторон окружённую деревьями и кустарником, расположились на ней.

— Будем дежурить по очереди, — распорядился Южаков. — Как только начнёт светать, рассредоточимся вдоль опушки. При обнаружении снайпера надо постараться взять его или уничтожить без лишнего шума, чтобы по нам не открыли огонь… Кто будет дежурить первым?

— Я начну, — вызвался Александр. Сидеть в засаде для него было делом привычным, как и для любого пограничника. На китайской границе он не раз занимался этим, когда ловил контрабандистов и бандитов.

— Хорошо. Я буду вторым. Потом дежурит Амельченков, за ним — Давлетгиреев, и так далее по кругу. Вопросы есть? Нет. Тогда отбой…

Через пару минут трое из четверых уже спокойно посапывали во сне. Александр сел, прислонившись спиной к дереву, и поднял ворот телогрейки. Чтобы не заснуть, он стал вслушиваться в ночные звуки, пытаясь определить, кто или что их издаёт. В основном раздавался шелест голых веток кустов и деревьев, а при сильных порывах ветра слышался скрип покачивающихся стволов.

Но вот где-то по соседству кто-то маленький начал продираться сквозь кусты и траву, громко фыркая, пыхтя и будто что-то бормоча. В детстве Санька всегда пугался, когда вдруг слышал в ночи этого неведомого «бормотуна». Отец говорил, что это ходит по лесу или в огороде маленький лешачок, который ищет плохих и непослушных детей, чтобы забрать их с собой. Но однажды, пересилив свой детский страх, Санька пошёл прямо на звуки, решив увидеть жуткого лешачка и прогнать его, но вместо того в свете масляной лампы обнаружил крупного ёжика и долго потом смеялся сам над собой…

Ночной колючий бродяга прошёл стороной и удалился по своим звериным делишкам, а Александр невольно погрузился в другие воспоминания из детства.

Вспомнились те детские годы, когда ещё большая и дружная семья Романцовых трудилась на своём участке земли и вся собиралась за столом снедать. Обычно после ужина отец, который был грамотным, вслух читал при свете масляной лампы газету или рассказывал что-нибудь интересное — чаще о Первой мировой войне, где он получил ранение в руку, или о Гражданской, в которой ему тоже довелось поучаствовать. Любил отец и просто поговорить на какую-нибудь тему, а Санька, вместе с братьями и сёстрами, слушал отцовы рассказы и иногда что-то переспрашивал или уточнял, как самый любопытный из всех детей. Одной из любимых тем отца была Октябрьская революция.