Виктор Некрасов - В окопах Сталинграда [1947, Воениздат. С иллюстрациями]

— Я уж не помню, когда читал. В Перемышле, что ли? В субботу перед войной. Читать, вероятно, уже разучился, — и смеется. — После войны придется заново учиться…

Приходит Чумак. Заспанный, почесывающийся, в волосах — пух.

— Инженер называется… Посреди ночи водку пить… Придет же в голову. На, бери.

Он вынимает из-под бушлата два круга колбасы и буханку хлеба.

— Валега твой пошел за моим старшиной. Тушонки притащит.

Смотрит на танкистов.

— Ваши коробки на берегу?

— А чьи же?

— Я бы и сесть на них постыдился. До передовой не доберутся — рассыплются.

Бородатый обижается:

— А это уж наше дело.

— Конечно, не мое. Мое дело водку пить и танкистов ругать, что воюют плохо.

— А ты кто?

— Я? А ты инженера спроси. Он тебе скажет.

— Разведчик, должно быть. По морде видать.

— По какой такой морде?.. — Чумак сжимает кулак.

— Поосторожнее, малый. Спирт-то чей будешь пить?

— А что? Ваш?

— Наш.

— Тогда все. Молчу. И про танки беру обратно. Возьмете завтра баки. На таких машинах — и не взять?..

Танкисты смеются. Чумак потягивается, хрустит пальцами. Бородатый смотрит на часы.

— Куда ж это Приходько запропастился?

— Бачки отвязывает, должно быть. Или посуду ищет. А вода у тебя есть, инженер? А то крепкий — девяносто шесть…

— За водой остановки не будет. Волга — под боком.

— Вы что, завтра в атаку? — спрашивает Чумак.

— Велено стать на исходные, а там посмотрим.

— Навряд ли завтра. Нам ничего еще не говорили.

— Скажут еще.

— Если не завтра, — задумчиво ковыряя ножом стол, говорит Чумак, — фрицы вас за день прямой наводочкой, знаешь, как разделают?..

— Там, говорят, склон — не видно будто.

— Говорят, говорят… А «мессера» зачем?

— А противотанковой артиллерии много у них, у фрицев? — настораживается бородатый.

— На вас хватит.

В коридоре что-то с грохотом летит. Кто-то ругается. Потом вваливается сержант, нагруженный фляжками.

— Кой чорт у вас там лопаты раскидал! Чуть все фляжки не пококал.

Он кладет фляжки на койку. Поворачивается — сияющий, веселый.

— Что за новость будет?

— Какую новость?

— Мировую. Скажите, что будет, — расскажу.

— Сто граммов лишних, — морщится Чумак, пробуя спирт на язык. — Силён, чорт…

— Мало.

— Тогда держи при себе. Все равно после первой стопки разболтаешь. Давай кружки, инженер.

Я подаю кружки. Их всего две. Придется по очереди. Чумак разливает. Льет воду из чайника.

— Ну, что за новость? — спрашивает лейтенант со шрамами.

— Сказал, что мировая… В шестнадцатой машине передачу только что слушал…

— Гитлер сдох, что ли?

— Почище…

— Война кончилась?

— Наоборот… началась только… — и, выдержав паузу: — Наши Калач заняли! Потом эту, как ее, Кривую… Кривую…

— Кривую Музгу?

— Музгу… Музгу. И еще что-то… На «г»…

— Неужто Абганерово?

— Вот, вот… Абганерово…

— А ты не врешь?

— Зачем врать! Тринадцать тысяч пленных… Четырнадцать тысяч убитых!

— Здорово!

— Когда же это?

— Да вот за эти три дня… Калач, Абганерово и еще что-то. Целая куча названий.

— Ну, все. Фрицам — капут!

Чумак так ударяет меня ладонью промеж лопаток, что я чуть не проглатываю язык.

— За капут, хлопцы!

И мы пьем все сразу — из кружек, из фляжек, запивая водой прямо из носика чайника.

— Вот дела! Вино хлещут!..

В дверях — Лисагор. Даже рот раскрыл от удивления.

— Я там вагоны рву, а они водку дуют…

Протягиваю ему кружку. Он залпом выпивает. Закрывает глаза, крякает. Ощупью берет корку хлеба. Нюхает.

— Разлагаетесь, а в пять наступление… Знаете? Батальонам уже завтрак повезли.

— Ч-чо-орт…

— Посмотрите, что на берегу делается.

Танкисты срываются, не дожевав колбасу.

— Ширяев уже ругался, что с проходами задерживаем.

— Какой Ширяев?

— Как какой? Начальник штаба. Старший лейтенант.

— Господи… Откуда ж он взялся?

— Всю войну так прозеваете, — смеется Лисагор. — Из медсанбата прибежал. Разоряется уже там на берегу.

Чумак выбегает за дверь.

Я натягиваю сапоги. Ищу пистолет. Смотрю на часы. Без четверти три.

— Проходы сделал?

— Сделал.

— На всю ширину?

— На всю. Как миленькие, проедут…

Танкисты уже заводят моторы, суетятся. Весь берег — белый. Опять снег пошел. Откуда-то слева доносится голос Ширяева. Кричит на кого-то.

— Чтоб через пять минут пришел и доложил. Понятно? Раз-два…

Прибегает Чумак, застегивая на ходу бушлат.

— Дает дрозда новый начальник штаба. Держись только, инженер…