Анатолий Никаноркин - Сорок дней, сорок ночей [Повесть]

Почему нет ни одного нашего солдата на дамбе? Ага, вон у рощицы две фигурки, согнувшись, бегут, тащат ПТР. Они падают за песчаным барханом, где торчит куст, пожалуй, там окопчик — ныряя, скрываются. И еще на берегу в рощице, среди пушистой зелени тамариска, возле каменного сарайчика стало заметно мелькание черных бушлатов.

Сейчас начнется заваруха! Но я непонятно спокоен. Уверен, что танки не пройдут за дамбу. Наверное, это от моего неведения. Рыжий, присвистывая, хочет закурить, но сует руку несколько раз мимо кармана. Плотников бледнеет.

— Как встали, так и полягут, — бормочет Давиденков.

Танки приближаются к дамбе. Бурая насыпь оживает. Из замаскированных дотов раздаются пулеметные и автоматные очереди. Пыхнуло огнем из рощицы, оказывается, в сарайчике наша пушка. Но железные махины прут. Первый танк подкрадывается к бархану с кустом. В ту минуту, когда он, поворачиваясь, бьет из пушки по дамбе, из куста высовывается узкая труба. Выстрел — танк, вздрогнув, останавливается, оседает на бронированный зад. Пламя охватывает боковины, и он в слепой ярости рыкающе дергается, вертится с размотанной гусеницей, зарываясь в песок.

— Один есть! — ору я.

Но те два продолжают упрямо двигаться к берегу. Рев, лязганье железа ощутимее, резче. Им на помощь вдоль дамбы спускается еще один танк, цепью за ним бежит немецкая пехота.

Ясно! Они хотят отрезать нас от моря, хотят захватить кромку берега. Меня бросает в жар. Почему же наши не останавливают их? Почему медлят?

Танки уже у рощицы — утюжат, вдавливают в песок выбежавших навстречу моряков. Мышастые, коричнево-желтые мундиры смешались с черными бушлатами. Дым, огонь.

А на верхней дороге, на гребне холма, опять бурое облако. Подкрепление. Что-то нужно делать. Что? Бежать к дамбе! С гранатами!

Вдруг Давиденков, подпрыгивая, орет:

— Корабль!

Ныряя в волнах, оставляя за собой белые хвосты бурунов, неслись катера. Вдали смутно проступало еще несколько судов. А эти четыре на полном ходу приближались к бухте. Их не обстреливали. «Немцы. Десант с моря», — мелькнуло в голове.

На берегу и на хоздворе забегали моряки. Волокут пулемет. Выползли раненые. Рыжий бросает цигарку, достает гранату. Я тоже вытаскиваю гранату. Давиденков, Плотников и Дронов с винтовками, Мостовой с автоматом.

— На берег!..

Выбегаем со двора, спускаемся в овраг, и в это время немцы открывают яростный огонь по катерам. Бьют из орудий с мысов, бьют из минометов и крупнокалиберных пулеметов с высоток. Белые столбы густо вырастают вокруг катеров. Один вспыхивает, другой, рядом, резко кренится.

— Это наши! — кричим.

— Батя… Батя!.. — гудит Рыжий.

Конечно, только Батя мог отважиться среди бела дня, на глазах у немцев высаживаться.

Головной катер прорвался сквозь огненную завесу, он у пляжа. Со второго, метрах в трехстах от берега, люди прыгают в воду и, размахивая руками, борясь с волнами, плывут. Такой огонь — в глазах красно. Как им помочь? Помощь приходит из моря, из гейзеров — водяных столбов. Стремительно, со страшным ревом, перекрывающим все остальные звуки, вырываются наши самолеты-штурмовики. Шестерка «илов». Казалось, они врежутся в сопки — так низко, сверкнув крыльями, мелькнули над берегом. Но, резко взмыв перед самыми сопками в небо и развернувшись, самолеты пролетают над дорогой и дамбой, сбрасывая бомбы. Сделав круг, опять возвращаются и, носясь один за другим над дамбой, сыплют, мечут пулеметными и орудийными очередями. Улетела эта шестерка — появилась следующая.

Мазутно-черный, жирный дым закрыл весь берег и лощину за дамбой. Горят танки — груды исковерканного железа.

Через каких-нибудь пятнадцать — двадцать минут мы точно знали, что это высадился с бойцами нашего полка Нефедов — Батя.

Жаль, не пробилась вторая группа катеров — они повернули назад.

Позже немцы опять бросили танки, но ничего не получилось.

К исходу дня на левом фланге было отбито четырнадцать атак.

Вечером посылаю Мишку Рыжего к Нефедову. Рыжий быстро возвращается с приказанием командира полка перебраться нам на берег к дамбе, развернуть медпункт в хоздворе.

Сдаем раненых в медсанбат и с имуществом идем по-над сопками на левый фланг. Немцы, видимо, боятся новой высадки и все время пускают ракеты. Как в парке на гулянье — пышный фейерверк. Треск. Дымные следы в небе, и зеленые, белые, красные звезды рассыпаются. Ни моросящий дождик, ни наползающий туман фейерверку не мешают. У виноградников поворачиваем к берегу. Вот и каменные стены хоздвора.