— Видно что-нибудь?
Островками — там и сям — сгущается тьма, ползет и постепенно закрывает всю долину. Прямо перед ними еще долго маячили хижины, потом ночь стерла их и за холщовыми занавесками засветились лишь точечки огней.
— По одному, — скомандовал, наконец, Фрир. — Ты первый Тек.
Тек, низко согнувшись, вышел на открытое место и быстро зашагал вдаль, странными зигзагами двигаясь по высоким межам, отделявшим прямоугольные наделы рисовых полей.
— Тину.
Потом настала очередь Кирина. Фрир уже решил, что лучше пойти самому, чем давать команду Ангу, но Анг, переждав положенное время, сделал шаг вперед и, не говоря ни слова, нырнул в темноту.
2
Стоило Фриру остаться одному хотя бы на несколько минут, как у него исчезало ощущение внутренней борьбы. Он снова был самим собой. С каким-то извращенным удовольствием он мог даже сравнивать прежнее житье в родной стране с теперешним и словно со стороны поражался собственной силе воли, которая вдруг взбунтовалась и аккуратно расколола его жизнь надвое.
Он еще немного постоял за кустами, подавляя в себе желание вскочить и пуститься бегом. Наконец тихонько встал, выбрался на открытое место и легким шагом пошел вперед на тусклый грязно-желтый огонек керосиновой лампы. Одной рукой он сжимал ружье, другой — придерживал карман, чтобы не гремели патроны, и казалось, все: прохладный воздух, и темное широкое небо, и одинокая каменная громада, что, словно крадучись, шагала рядом, — все усиливало радость, набухавшую в груди: радость ширилась, клокотала в горле и только что не изливалась в победном крике. Сейчас ему все по плечу, он неуязвим, и автомат, точно перышко — того и гляди вскинет одной рукой, как пистолет. Так и нужно себя чувствовать, когда идешь на дело. Надо только уметь вызвать этот подъем в решительную минуту; но обычно он настает внезапно, вот точно так же Фрир наткнулся раз на чудесную полянку с крошечным озерцом всего в нескольких милях от лагеря, а потом так и не смог отыскать ее. Откуда-то с реки донесся голос — видно, кто-то ставил сети. Одинокий, он звучал сиротливо в затихшей деревне. Фрир подошел к сваям, на которых, точно журавли, распластав глиняные крылья, стояли хижины, скинул автомат на плечо и прислушался. Ни звука. Он ухватился за перекладину приставной лестницы и начал подниматься, пока его глаза не оказались на уровне пола, как у водолаза, выходящего из воды; остальные четверо были уже здесь, и он видел их снизу в какой-то странной перспективе. Он ступил на дощатый пол и протянул ружье Теку; от положил его в общую кучу с остальным оружием и прикрыл обрывком циновки. Было слышно, как кто-то ходит во второй комнате, за бамбуковой занавеской.
— На небе ни облачка, — сказал Фрир, обращаясь к Кирину.
— И все-таки под утро будет дождь.
— Точно, — подтвердил Тек.
— И начнется как раз, когда будем возвращаться в лес.
— А разве мы здесь не останемся? — спросил Тину.
— Зря задерживаться не будем, — ответил Фрир. — Место слишком открытое. Здесь нас легко могут отрезать. — И добавил: — Тут всех давно бы загнали в лагерь для интернированных, если бы они жили поближе к джунглям.
— А тем, что в других хижинах, можно доверять? — спросил Тину.
— Вероятно. Но лучше не подвергать их такому испытанию.
— Здесь живут в такой нищете, — заметил Кирин.
— Никто не рубит сук, на котором сидит, — ухмыльнулся Тек.
— Голодный за кусок хлеба и ребенка продаст, — возразил Анг.
— Точно, — согласился Тек.
— Да и можно ли их винить? — спросил Фрир.
Анг уклонился от ответа.
— Бедняки хоть неповинны в самом тяжком преступлении, — мягко стоял на своем Кирин, — они не благоденствуют в мире, где многие умирают с голоду.
После резкого замечания Анга Фрир не спускал с него глаз.
— Ты ее видел? — Он мотнул головой в сторону бамбуковой занавески.
— Да, — ответил Анг. — Она готовит нам поесть.
— Ее не беспокоили?
— Так, обычные проверки.
Фрир подошел к люку над лестницей и долго стоял, глядя в ночь. Конечно, для него было большим облегчением, когда решили, что Анне лучше покинуть лагерь и вернуться сюда. Он думал, что здесь безопаснее. Она ухаживала за отцом, и его крошечной пенсии им хватало, чтобы прокормиться. Отец ее работал клерком в магистратуре, пока у него не заболели глаза, и это служило ей защитой. Так по крайней мере казалось Фриру. Но теперь он уже не был уверен. Хижину слишком часто использовали как явку для повстанцев и сочувствующих из Кхангту. Зря здесь часто бывают, подумал он, как вдруг шорох заставил его обернуться. Бамбуковая занавеска зашевелилась, тонкие планки с легким рокотом раздвинулись, и она вошла, неся заставленный поднос. Она поставила его на низенький столик, опустилась на колени и только тогда впервые взглянула на Фрира — беглый обмен улыбками, и Анна снова хлопотала у стола.
Читать дальше