Уильям Эш: Выбор оружия

Долгую томительную паузу снова прервал вызывающий голос Фрира:

— Как всегда, рветесь убивать, а, Лоринг? Но сами вы что-то слишком зажились на этом свете, Видно, кровожадничаете с большим расчетом.

Сумасшедший, он словно умышленно распаляет Лоринга, чтобы обратить на себя его злобу. Ну конечно! Томас все понял; но теперь события развивались так стремительно, что вмешаться не было возможности. Одна за другой следовали картины — четкие, ясные, такие законченные, точно их нарочно разыгрывали; они мелькали так быстро; что Томас никак не мог поспеть: только хочет что-то предпринять, а все уже изменилось. И главным в этой смене кадров была не быстрота, а неминуемость происходящего. Да, да, была какая-то неторопливая сила в том, как Фрир повернулся к ближайшему охраннику, выхватил ружьё и замахнулся, сделав в воздухе широкую петлю. И в том, как Лоринг, так же не спеша, расстегнул кобуру и сжал ручку пистолета. Только они двое и заняты в этой сцене: остальные бессильны вмешаться и остановить неумолимый ход событий. И все это под аккомпанемент медленного crescendo грома, в котором тонут все звуки и только зрительные образы сохраняют пронзительную четкость. «…Кровожадничаете с большим расчетом» — протяжный рокот начинает перекатываться где-то в долине. Солдат отскакивает от замахнувшегося Фрира, и Лоринг взвешивает в руке пистолет, «…с расчётом» — ладонь Фрира хлопает по стволу, и вот ружье уже у него в руках. И последний кадр, самый сочный и продуманный: состязание — что быстрей, посланная из ружья пуля или нажим курка пистолета. А остальные смотрят, переживают но не вмешиваются, точно зрители, сделавшие ставки на игроков. Скользит, скользит назад затвор, вот уперся в конец смазанного маслом паза; а гроза все набирает силу, за ней почти не слышно, как стукается о стену отлетевший солдат; раскат — это предвестники револьверного выстрела, вот и он наконец! — точно грохот — долгожданный, последний, завершающий удар грома…

Фрир не сразу упал, сначала выронил ружье. Нагнул голову и улыбнулся, чуть растерянно, стесняясь своей глупой неловкости.

Лоринг сделал шаг вперед и, размахивая пистолетом выстрелил еще два раза.

Томас видел, как Фрир согнулся пополам и тяжело осел на пол. Он перевел взгляд на Лоринга; тот стоял посреди комнаты, пистолет качался в ослабевших пальцах, лицо перекосила, гримаса удовлетворенного сладострастия.

Томас подошел к распростертому телу, Фрир упал ничком, протянутая рука заслонила щеку; он и теперь, казалось, хотел скрыть свое намерение, о котором Томасу следовало бы догадаться раньше.

Томас вдруг повернулся и в бешенстве кинулся на Лоринга, он царапался и бил его кулаками.

— Вы дали ему уйти из наших рук! Вы дали ему уйти!

Он плакал от ярости. И все наскакивал на Лоринга, выкрикивая грязные ругательства. Шэферу пришлось подойти и оттащить его, крепко держа за руки, пока он не успокоился. Но он по-прежнему неистово сквернословил, и по лицу текли слезы.

С помощью констебля Шэфер увел его в другую комнату и силой заставил лечь на одну из коек.

А Лоринг стоял в дверях и смеялся над его истерическими воплями.