Уильям Эш - Выбор оружия

Томас слушал внимательно, словно считал своим долгом и в самом деле почувствовать себя Фриром и ожидать события, которое он с такой жестокостью вызвал в памяти пленного, ощутить до мелочей все, что испытывает другой, и проверить, сказал ли бы он сам все то, что говорил Фрир. Томас стоял, весь напрягшись, и даже слегка дрожал. А потом вдруг нахлынуло освобождение — ведь он, оказывается, только вообразил себя на месте другого. Он вздохнул, точно человек, помилованный у самого края смертного трапа, и вмиг порвались томительные узы, связывавшие его с Фриром. С этой минуты пленный ничто для него, пустое место. Никогда еще, с самого первого дня, он так сильно не ощущал себя правительственным чиновником, от имени закона и порядка выступающим против явного изменника. Смешно вспомнить, что, разговаривая с пленным, он порой и себя считал в какой-то степени виновным. Он никогда не был виноват! Он в полной безопасности! Сейчас просто непонятно, как вообще могла ему прийти в голову мысль, что их судьбы связаны между собой. И вместе с удивительным чувством освобождения пришло и сомнение в собственных методах допроса. Тесная близость, которой он добился, мешала ему использовать полученные благодаря ей сведения. А давно пора было направить свою хитрость совсем в другую сторону, порвать с пленным и не обращаться с ним, как с живым существом. Ему следовало быть жестче, куда жестче. Эти бесконечные разговоры ни к чему не привели. А быть жестче вовсе не означает вести себя, как Шэфер. Есть другие пути — более тонкие, более действенные. По правде сказать, даже теперь…

— Да, — Томас кивнул, соглашаясь с размышляющим вслух Фриром, — я вижу, что вы задумывались о своем конце. В вашем положении этого трудно избежать. Но такие мысли — еще не худшее, что может прийти в голову. Есть ведь и другие люди, знаете. Нужно суметь принять и их смерть, а не только свою. — Он сделал паузу и добавил: — Они взяли эту девушку, Анну.

Фрир силился ничем не выдать себя, как и при упоминании имени Сена, но сейчас это удалось хуже.

— Её вы больше не увидите, — подчеркнул Томас. — А она ведь здесь; в одной из камер, всего в нескольких шагах от вас. Ждет того же, что и вы. Только она еще не примирилась с мыслью о конце, как, кажется, сумели примириться вы.

Фрир поднял голову, но, несмотря на отчаянные попытки сдержать себя, скулы его так и свело от горя. — Об этом вы тоже думали? Ответа не было, только висевшие руки сжались в кулаки и чуть вздрагивали от волнения. — Вот, кажется, знаешь человека, — Томас почти философствовал, — а всё равно никогда нельзя быть уверенным, как он будет реагировать на такие вещи. Некоторые, наверное, храбро сражались в джунглях, а на эшафот их приходится буквально тащить на руках. Резкая перемена вдруг произошла с пленным: все тело била конвульсивная дрожь, глаза, глядевшие мимо и словно сквозь Томаса, вдруг глянули ему прямо в лицо, прищуренные и ярко-синие от леденящей ненависти.

— Будь… ты… проклят! — Фрир задохнулся. — Будь… ты… проклят! — Он остановился и перевел дыхание. — Подлый… Ах ты, подлая… сволочь! Гнусная, подлая сволочь! Радуешься, да? Играешь человеческими жизнями! Ах ты подлец, грязный империалист, возомнивший себя богом!

Томас не ожидал взрыва, который сам вызвал, он даже испугался: какая сила была у него в руках, а он и не подозревал. Непременно надо воспользоваться ею! Если проклятый изменник хочет встать в позу героя, заставь-ка его дорого заплатить за такую привилегию.

— Она умрёт, но это еще не все! — почти выкрикнул он не своим голосом. И, не помня себя, все говорил и говорил, слова выскакивали бесконтрольно, разум выключился: — Это еще не все. Прежде чем вести на допрос, ее разденут догола. И надругаются над ней. Об этом вы думали? Она достанется Лорингу! — взвизгнул он. — Лоринг бросит ее на пол камеры и…

Сильная рука зажала ему рот и пресекла дыхание — Фрир одним прыжком выпрямился. Томас отлетел к стене и, пригвожденный, прямо перед собой, почти вплотную увидел бородатое лицо, искаженное отвращением и яростью. Он тщетно пытался оторвать от себя могучие волосатые руки.

Дверь распахнулась в камеру влетел констебль. Он вскинул тяжелое кольцо ключей и с маху опустил на голову Фрира. Руки Фрира упали, шатаясь он пересек камеру и рухнул на полу, в углу.

— Вы целы, сэр? — спросил констебль Томаса.

— Да.

— А с ним как?

— Оставьте на месте. Не трогать, слышите? Не бить, ничего такого. — У дверей он повернулся и добавил, шаря в кармане: — Я не хочу, чтобы вы рассказывали об этом. Понятно? И сунул несколько бумажек в руку констеблю.