Сергей Прага - Да, был

В офицерском кругу фон Штропп не раз критиковал зверские действия немцев на Восточном фронте. А однажды он напомнил и прокомментировал Ханишу слова Бисмарка об опасности для Германии войны на два фронта и нецелесообразности вооруженного столкновения с могучим восточным соседом.

Офицеры удивлялись смелости фон Штроппа. В глубине души они ждали законного возмездия. И вдруг фон Штропп назначен исполняющим обязанности командира полка. О том, что он родственник адмирала Канариса. офицеры не знали.

С первого же дня фон Штропп видел, как нечетко некоторые офицеры выполняют его приказы, чувствовал, что тут не обходится без подстрекательства оберст-лейтенанта Ханиша, который сам мечтал о месте командира. Вот и сейчас у писарей шум. Это опять-таки неуважение к командиру полка. Недавно в письме фрау фон Штропп писала: «Скоро получишь приказ о производстве и утверждении в должности». Хорошо, чтоб это случилось до ввода в бой. А уж тогда… подождите, господин Ханиш! Армия — это прежде всего армия, а не пивнушка…

В сенях послышался топот ног. Дверь распахнулась. В комнату вошел оберст-лейтенант Ханиш, а за ним, под охраной автоматчиков, Русин и Старко. Ханиш откозырнул:

— Задержаны военнослужащие Красной Армии. Ефрейтор доложил об обстоятельствах пленения. Фон Штропп приказал автоматчикам выйти и ждать у крыльца, а затем сел за стол, искоса поглядывая на пленных, закурил:

— Шпрехен зи дейчш?! — и тут же повторил по-русски: — Говорите ли вы по-немецки?

Родители Русина, преподаватели немецкого языка в средней школе, с детства обучили языку сына. Русин в совершенстве владел немецким, мог объясняться на французском. Офицер собрался было ответить по-немецки же, но передумал:

— Нет, не говорю. Старко мотнул:

— Я тоже.

— Красноармейцы? Комиссары? — строго продолжал фон Штропп.

'— Я старший лейтенант, — гордо сказал Русин.

— А я — военный фельдшер, — в тон ему представился Старко.

Фон Штропп прищурил глаза:

— Коммунисты?

Опережая товарища. Старко торопливо сказал:

— Никак нет. Беспартийные.

Фон Штропп побарабанил пальцами по столу, покосился на Ханиша:

— Жиды? Евреи?

Услышав, что пленные — русский и украинец, фон Штропп поманил Русина, развернул перед ним карту:

— В каком месте был для вас последний бой? Русин указал высоту с отметкой «81.9». Назвал день боя, рассказал историю своего ранения и пленения.

Ханиш не понимал русскую речь. Откинувшись на стуле, он прикрыл веки и сидел не шевелясь, всем своим видом подчеркивая никчемность затеи командира.

Закончив допрос, фон Штропп взглянул на него.

— Желаете задать вопрос?

Ханиш развел ладонями:

— Напрасный труд.

Фон Штропп приказал пленным выйти и, как только закрылась дверь, посмеиваясь, спросил:

— Как вам нравятся наши первые трофеи?

— Расстрелять обоих, — в упор глядя на командира, зло отчеканил Ханиш.

…Эти слова донеслись в сени. Русин вздрогнул. Сердце его судорожно сжалось. Тело покрылось холодным потом. Вот он, конец. Русин взглянул на Старко. Тот сидел на скамье, сосредоточенно рассматривал свои ладони и бурчал под нос: «Вот гады…» А затем, вскинув ногу на ногу, покачал головой и потеребил отставшую подметку.

Русин подсел поближе к двери и затаив дыхание слушал. Громыхая стулом, фон Штропп сел:

— Здесь не заседание штангерихта, и вы не солдат.

Ханиш откинулся на спинку стула и дерзко повторил:

— Мое мнение — расстрелять. Пленные — трусы.

— Господин оберст-лейтенант, — ледяным тоном сказал фон Штропп, — очень многие храбрые солдаты сдаются, когда их окружают превосходящие силы противника… Германия всегда заявляла о всеобщих законах воинской чести и о необходимости уважать всех сражающихся. Или вы, старый офицер, забыли правила из памятки солдату: «Сдающийся враг не должен быть убит, даже в том случае, если он партизан или шпион».

Ханиш фыркнул:

— Это понятие о рыцарских способах ведения войны давно устарело. Русские — носители враждебного мировоззрения. Война между Германией и Россией не война между двумя государствами или двумя армиями. Это война между национал-социализмом и большевизмом. Каждый красноармеец должен рассматриваться как идеологический враг, то есть как смертельный враг национал-социализма.

Фон Штропп понимал, Ханиш вызывает его на спор, тянет на весьма скользкую дорожку, и в данном случае он, фон Штропп, командир полка, пусть пока что временно исполняющий обязанности, но все же командир, должен немедленно поставить на место зарвавшегося начальника штаба, иначе белобрысый нацист сядет ему на шею и во всем станет проводить свою точку зрения. Фон Штропп встал. Поднялся и Ханиш.