Владимир Богомолов - «Жизнь моя, иль ты приснилась мне...»

Настоящий приказ объявить всему офицерскому составу.

Генерал-полковник Смирнов.

* * *

А на следующий день, 10 мая, мы готовились к торжественному приему представителей командования американской дивизии в честь декларации о поражении Германии, подписанного Акта капитуляции и взятия верховной власти в Германии союзными державами. Предварительно в штабе дивизии прошел инструктаж с офицерским составом: от каждого полка, помимо командиров, на эту встречу были делегированы офицеры, особо отличившиеся в боях.

Начальник штаба полковник Кириллов потребовал от всех участников предстоящего «особого мероприятия», как со значением в голосе подчеркнул он, помимо дисциплины и бдительности, неукоснительного соблюдения кодекса советского офицера, особенно напирая на внешний вид, выдержку и доброжелательность. Как я понял, «особое мероприятие» — это торжественный праздничный обед с американцами в честь Дня Победы, поэтому накануне вечером я приводил себя в надлежащий вид: стирал гимнастерку и штаны, надраивал сапоги до зеркального блеска, так что наутро сиял как медный пятак.

В кулуарах до встречи начальник политотдела дивизии полковник Фролов еще раз предупреждает:

— Американки еще опасней немок, тут бдительность нужна огромная!

— Изнасилуют и завербуют, — смеется Астапыч. — Брюки на зад не успеешь натянуть, а уже завербован!

Зал, в котором проходит прием, украшен портретами Сталина, Трумэна, Рузвельта с траурной ленточкой, флажками, плакатами и лозунгами на русском и английском языках.

Распорядитель обеда капитан Петров рассаживает гостей согласно специально отпечатанным для каждого офицера американской армии визитным карточкам.

На столе продукты союзников: американские — консервированные колбаса и говядина, консервированный горошек, английские — галеты и наши — селедка, сало, водка, коньяк.

Астапыч открывает торжественный обед:

— Дорогие товарищи, позвольте мне вас так называть. Поздравляю вас с Праздником Победы! Мы шли сюда четыре года, и вот мы встретились. Выполняя решение Крымской конференции, Красная Армия и союзные нам англо-американские войска соединились для окончательного совместного разгрома врага. Это исторический день и великий праздник для миллионов людей из разных государств с разной идеологией, объединившихся перед общим врагом. Мы долго ждали этого дня и дрались за него не щадя жизни. Наконец фашистская Германия поставлена на колени и признала свое поражение. Это Победа, какой еще не знал мир, и далась она дорогой ценой. Слава тем, кто привел нас к этому светлому дню! Слава великому Сталину! Честь и слава советскому оружию, которое сыграло решающую роль в разгроме немецко-фашистских разбойничьих армий.

Речь прерывается возгласами «Ура!» и тостами за великого Сталина, президента Трумэна, маршала Жукова.

На вопрос сидящему рядом американскому офицеру, знает ли он, кто такой маршал Жуков, тот воскликнул: «О, да! Жуков — Гросс- Маршал! Он взял Берлин и не отдал Москву!»

Астапыч, опрокинув рюмку и не закусывая, продолжает зачитывать пространный тост по бумажке: за коалицию, перспективу дальнейшего развития дружбы СССР и США и т. д. и т. п. Затем, совсем без связи с только что сказанным, провозглашает:

— Гарантией и залогом успеха нашей победы явилась руководящая роль партии Ленина — Сталина, воспитавшая в наших командирах, коммунистах и комсомольцах высокое сознание ответственности перед своей совестью за честь Родины. Мы завоевали нашу победу благодаря той воле, которую имеет человек, воспитанный в героической школе Октября, чей разум просвещен передовыми идеями. Вот постоянный и неистощимый источник боевого духа армии!

Произнеся это, он вдруг запнулся.

— Нехорошо! — вполголоса сказал он. — Они же гости! Это уже хвастовством попахивает. Я с этим не согласен. Про партию им не понять, они же беспартийные! Кто это писал? — потрясая бумажками, спросил он.

— Майор Дышельман!

— Мудак! — выругался Астапыч. — Думать надо головой, а не жопой…

Американцы оживились, поняв, что что-то произошло.

— Товарищ полковник, вы конец прочтите — и ладушки! — шепотом подсказывает Фролов.

Астапыч, набрав побольше воздуха, распрямляет грудь и с воодушевлением объявляет еще раз тост за дружбу двух великих народов — русского и американского, — объединившихся в совместной борьбе против гитлеровской Германии, за дальнейшее укрепление и процветание наших отношений и заканчивает тост словами: