Алексей Першин - Смерч

Как установила впоследствии разведка, потери противника от третьего, неожиданного удара были ошеломляющими.

Гитлеровцы выдержали первый залп ракет.

Чтобы восполнить утраченное, фашисты выдвинули из резерва все свои огневые средства. И все это попало под сокрушающий огневой удар.

Положение дивизии Казакова оказалось весьма сложным. Она вырвалась далеко за пределы, намеченные предписанием командующего армией. Другим же четырем дивизиям сделать этого не удалось. На подготовку наступательной операции осталось слишком мало времени; войска устали и потеряли наступательный порыв. Противник усиленно бомбил и обстреливал из пушек боевые порядки с господствующих высот. Советские войска вынуждены были закапываться в землю на заболоченной пойме, густо заросшей камышом.

В операцию срочно втянули еще два соединения. Но и они не добились решающего успеха — давало себя знать переутомление войск.

Начальник штаба армии Константин Арефьевич Плужник срочно вылетел в штаб фронта. Он пытался убедить фронтовое руководство в том, что для солдата существует предел физического и нервного напряжения.

Для убедительности Плужник привел в пример случай, которому был свидетелем.

Вскоре после форсирования Днепра до крайней степени измотанные солдаты одной из лучших дивизий армии должны были атаковать противника. Комдив был лишен возможности облегчить положение своих подразделений — его доводы не принимались во внимание — и попросил приехать в дивизию полковника Плужника.

На глазах начальника штаба армии стрелки дружно поднялись в атаку и устремились за танками. Но, пробежав несколько десятков метров, залегли без видимой причины на открытой, хорошо простреливаемой противником местности. Гитлеровцы повели губительный минометный, а потом и артиллерийский обстрел. Люди гибли, но никакая сила не могла поднять их с земли.

— Физическое и нервное напряжение солдат достигло предела, — с грустью сказал тогда комдив. — Им нужна хотя бы короткая передышка.

Атаку пришлось прекратить. После короткого отдыха те же подразделения стремительным броском сбили противника с занимаемых позиций. Основываясь на этом боевом опыте, полковник Плужник доказывал:

— Надо учить командиров разбираться хотя бы в элементарных законах психологии и физиологии человека. Иначе войска будут нести немалые и, главное, совершенно неоправданные потери.

Но в штабе фронта он не нашел понимания. Принявший его генерал не стал вникать в психологические тонкости, а лишь подтвердил прежний приказ.

Создалось положение, когда целые части, остановленные противником, в местах, совершенно не выгодных для обороны, были вынуждены закапываться в землю. На правом берегу Днестра стал спешно сооружаться «подземный город» с «проспектами» траншей и ходов сообщений.

После нескольких неудачных попыток взять штурмом одну из древних крепостей на Днестре в штаб армии по линии ВЧ позвонил командующий фронтом Малиновский. Он упрекнул командарма Зарухина:

— Топчетесь на своих плацдармах и ни с места. Себя и соседей подводите. — Но, помолчав, отменил свой приказ продолжать атаки. — Завтра приеду, на месте разберемся…

На рассвете в расположение армии прибыл командующий фронтом, утомленный, с покрасневшими от хронического недосыпания глазами, но бодрый, улыбчивый. У командующего армией генерал-лейтенанта Зарухина, знавшего Родиона Яковлевича Малиновского еще по совместной работе в генштабе, отлегло от сердца; стало ясно — не распекать приехал, а помогать.

Однако поздоровался с командармом Малиновский сухо. Единственная поблажка, которую допустил по отношению к старому сослуживцу командующий фронтом, заключалась в том, что он освободил Зарухина от обязательного рапорта при встрече.

— Разберемся. Думаю, ничего не упустим, — сказал Малиновский.

Подъезжать к НП командарма на машине было опасно и неразумно — подступы к высоте хорошо простреливались гитлеровцами. Более километра шли пешком по вспаханному еще прошлой осенью полю. Малиновский любил ходить, и эта прогулка привела его в хорошее расположение духа.

Наконец добрались до блиндажа. Передний край немцев отсюда предстал как на ладони. Все в блиндаже было под рукой, все размещено рационально, без излишней роскоши. Самое видное место занимали карта и добротно сделанная фотопанорама.

Малиновский сначала молча изучал карту, потом приник к стереотрубе, сравнивая увиденное с панорамой. Не спеша, въедливо входил в обстановку. Вопросов задавал много, слушал спокойно. Особое внимание Малиновский уделил крепости, которую никак не удавалось захватить. Она действительно производила впечатление неприступной. Чувствовалось: командующий фронтом не ожидал, что она столь грозна. Хорошо были видны кирпичные стены. Когда Малиновскому сообщили, что у основания стена достигает восьмиметровой толщины, он даже закряхтел от неудовольствия.