Игорь Николаев - Линия фронта

Бойко не отозвался. Евгений перевернул его на спину. Из разорванного рукава ткнулась в траву белая зазубренная кость. Евгений приложился к груди Бойко, но ничего не услышал. То ли действительно сердце не билось, то ли Евгений оглох от взрыва. Его тошнило. Минут пять он набирался сил, потом встал. Сняв с Бойко каску, потащился к воде. На ногах Евгений почувствовал себя уверенней — он подошел к какому-то обломку в камышах, встал на него и зачерпнул каской.

Почти над головой держался уцелевший береговой пролет, с него свисали лошадиные копыта; за перилами виднелась вся туша и опрокинутая повозка. Евгений попил, зачерпнул еще и побрел назад.

— Виктор Федотович… Виктор Федотович… — машинально твердил он, брызгая раненому на лицо и стараясь влить воду в стиснутый рот. Лицо у Бойко было в ссадинах.

За поймой раздалось несколько выстрелов, однако Евгений не обратил на них внимания: он упрямо силился вернуть к жизни ротного. Отчаявшись, Евгений достал саперный нож и попробовал лезвием разжать Бойко зубы. Но из этого тоже ничего не вышло: руки тряслись, и он боялся порезать ротному губы. Наконец Евгений потер ему уши, и тот открыл глаза.

— Где я? — спросил Бойко.

Евгений вновь принялся брызгать водой ему на лицо. Где-то настойчиво постреливали.

— Нас… двое? — спросил Бойко, не дождавшись ответа.

— Двое.

Они прислушались.

Нужно было что-то делать. Открытая рана Бойко требовала хоть простейшей обработки. Евгений снял с себя рубашку, надрав лоскутков, попробовал связать перебитую руку, но она держалась на клочке кожи, вывертывалась из повязки и причиняла раненому невероятную боль.

— Режь… режь! — стонал Бойко.

Евгений не осознал еще, что рука у того потеряна. Не слушая мольбы и угроз, он старался оттащить Бойко от берега. Тот помогал ему ногами, и оба помалу двигались в густой траве к террасе. Бойко весь был в поту. Вывернутая и распухшая рука волочилась за ним.

За полчаса они преодолели лишь около двух метров и поняли, что на обрыв им не взобраться.

— Режь! — фальцетом выкрикнул Бойко. Он смерил Евгения взглядом и перевел глаза на свою руку. На желтый, помертвевший палец села муха. — Режь… — повторил он уже спокойней, и Евгений почувствовал, как горло ему перехватила спазма. Резать? Несколько минут он сидел возле Бойко, тупо уставясь на него и не представляя, как он это сделает.

— Женя… Ну, Женя…

Крутов еще раз сходил с каской к реке. Достал нож, поштыковал лезвием землю. Размотал окровавленные тряпки. Бойко прикрыл глаза.

Перебитая рука едва держалась грязным лоскутом кожи. Евгений протянул нож и обрезал его. Зачерневшая рука осталась на траве. Евгений обмыл и замотал культю остатками рубашки.

Евгений покосился на Бойко. Тот лежал устало и тихо.

— Женя! — шевельнулся он наконец.

— У?

— Идут…

Слова Бойко донеслись, казалось, откуда-то издалека, Евгений не сразу вник в их смысл. Но вот над обрывом зашелестел бурьян. Евгений поднял пистолет. Сверху через головы лежащих протянулась длинная тень.

Послышались голоса:

— Уж искали, искали…

— Еще гляди!

Евгений воспрянул духом — свои, родные: Наумов, Буряк, Янкин. Через миг они скатились вниз. И пока бойцы ладили из подручного материала носилки для Бойко, сержант рассказал, как героически вел себя Туркин да как пристали к ним трое новеньких, из отходящих бойцов, и среди них длинный, чудаковатый, по фамилии Дубак. Евгений узнал его: это он пытался в самый неподходящий момент — на мосту — доложить что-то об окружении полка.

— Разрешите в вашу часть, — подошел ближе Дубак, поднося к каске ладонь и глядя куда-то между Евгением и Бойко.

— У нас — взвод. Оставайтесь, — ответил Евгений, так как Бойко лежал в забытьи и в разговоре не участвовал.

— Я из пехоты, — на всякий случай уточнил Дубак и отступил в сторону.

Скоро носилки были готовы. Бойко понесли. Евгений с Буряком шли следом; сержант рассказывал, как взвод оборонялся по реке и не пустил на восточный берег немецкую разведку. У Евгения еще шумело в голове, он слушал невнимательно, ему казалось, что он уже знает все это. Он помнил, как летели они с Бойко с моста, и не представлял только последнего «кадра» — как падали. Буряк утверждал, будто оба они — саперы видели — упали в реку, и потому их искали чуть не всю ночь в воде. Особенно после того как немцы внезапно оставили берег и убрались со своими танками. Буряк еще доложил, сколько во взводе убитых и раненых. Слушая его, Евгений глядел на Бойко и не мог вспомнить, захоронил ли его руку.