Из лощинки вынырнул со своими саперами Гога. Бойко с Крутовым оживились. Гога тоже загорелся улыбкой, но тут же сник, отвел глаза. Он молча полез в карман, протянул Евгению свой знаменитый наборный мундштук — дружеский подарок — и кинулся догонять отделение.
По дороге лязгал гусеницами танк. «Как трактор…» — подумал Евгений. В руке он держал протянутый через дорогу шнур с миной на привязи.
Громадина приближалась мирно, без выстрела, и Евгений забыл о страхе. Танк уже надвинулся почти вплотную, от него веяло теплом и краской. Из-под катков по гусеничной ленте ссыпался тертый песок. Евгений потянул шнур…
Но мина уткнулась ребром в грунт. Евгений дергал шнур, силился сорвать ее и не мог.
— Давай! — Бойко поднялся на колено.
Поздно… Танк передавил шнур.
Евгений был ошеломлен, он лежал и не слышал ни выстрелов, ни взрывов. Перед глазами что-то мельтешило. Он видел, как ротный швырнул связку гранат, видел вспышку, видел, как дернулся танк и забили его пулеметы. Подраненная махина рванулась вперед…
К позиции саперов подползал еще один танк, на борту его виднелась вмятина. Евгений и Бойко уткнулись головами в траву. Меченый танк придержал гусеницы и пальнул, казалось, по ним. Но ячейка была в мертвом пространстве.
Танки пропороли минный заслон и развернулись в линию. Видно было, как перед левофланговой машиной выросли людские фигуры и на жалюзи моторного отсека полетели гранаты. Но танк продолжал двигаться, заходил на высотку, и под него бросился сапер с минами. Взрывом сапера откинуло, с катков сползла железная лента. Однако другие машины зачастили из пушек, и саперы дрогнули…
Тогда вскочил Бойко.
— Сто-ой, комсомо-ольцы!
Это был миг, когда живая, зримая связь с бойцами еще не была нарушена. Бойко бежал через виноградник с поднятыми кулаками. Всклокоченный, без каски, он выглядел обезумевшим. На какую-то минуту высотка застыла в тишине.
— Сто-ой!
Уцелевшие танки по инерции перебирали гусеницами, но ни выстрелов, ни разрывов не было. Ротный едва дышал.
— Мины!.. Перекрыть!.. — отрывисто командовал он.
Солнце слепило глаза, но Евгений видел подбитый танк, в открытый его люк влетела граната; внутри грохнуло, кто-то вскочил в башню, и из люка вывалился труп немца. Захваченный танк двинул башней и открыл огонь, его снаряды в упор разили соседа-крестоносца. С четвертого снаряда немец вспыхнул… Но и фашисты зажгли захваченную красноармейцем машину. Неповрежденными остались у них два танка, однако они не отходили, зло огрызались.
К железным чудищам со всех сторон ползли саперы. Осажденные танкисты еще не понимали своей обреченности и садили из пушек. Но саперы с минами ползли и ползли. Когда застывал один темным бугорком, его мины подхватывал другой…
Евгений перебежал дорогу, схватил оторванную от шнура мину и отступил к Буряку с Наумовым. Наумова контузило, он не двигал рукой. Подняв отделение Буряка, Евгений повел его за собой и замкнул высоту, отрезав отход противнику.
Саперы окружили танки. В одном из них горел кто-то из друзей… Герой был еще жив. «Кто?» — снова и снова спрашивал себя Евгений. Охваченный пламенем танк продолжал стрелять и повредил еще одного фашиста.
Но и по горящему беспрерывно били — по гусеницам и каткам, по боковой броне и башне. Вот вспыхнул бензобак, огнем охватило всю машину, даже тень от нее полыхала языками.
Тогда из башни поднялись две черные, обгорелые руки. Человек цеплялся за края люка. На миг показалась его голова. Это был Гога. К нему кинулись двое саперов, но в танке рванули боеприпасы…
— Во-оздух! — закричал Буряк.
Евгений заслонился ладонями и уткнулся в землю. В его глазах стоял охваченный пламенем друг.
— Воздух!!
На высотку зашли наши самолеты. Они развернулись и ссыпали бомбы. Дымная заволочь покрыла ползущих с минами саперов и подбитые, догорающие танки…
С наступлением темноты отведенный в камыши понтонный мост сомкнули. В ночь по нему перебросили на плацдарм второй полк, и на рассвете наступление возобновилось. Свежие батальоны овладели еще двумя румынскими селами. Выполнив задачу, полки перешли к обороне. Плацдарм опоясался окопами и заграждениями.
— Ходить разучился! Все ползком… — жаловался Янкин.
Наумов не отвечал. Он обтирал замасленные взрыватели: взвод готовился к ночному минированию. Лишь закончив работу, разогнул широкую спину. В его глазах отравилось сочувствие: действительно, раненному в руку Янкину ползать с минами было несподручно. Однако вслух Наумов сказал насмешливо:
Читать дальше