Игорь Николаев - Линия фронта

— Чем заняты?

— Самодеятельностью, — ответил увлекшийся Сашка.

Зубов с одного взгляда охватил и разбитую витрину, и гримировальные принадлежности в руке парикмахера, и дурацкую, с вывернутой губой и сигарой во рту, физиономии Алхимика.

— Кто высадил стекло?

— Мы… не мы…

— Кто, я спрашиваю, мародеры?! — Зубов в исступлении пошарил по кобуре, но отдернул руку и повернулся к Крутову.

— Была разбита, — доложил Евгений.

Зубов, не зная куда деть руки, схватился за козырек, подергал фуражку, сказал:

— Разгильдяйство! Если бы не знал тебя с сорок первого…

— Не поверили бы?

— Нашелся… тупейный художник… — Зубов разглядывал длинную и нескладную фигуру Сашки-Пата.

— Мы временно… на отдыхе, товарищ майор, — не спасовал Сашка.

— Какой отдых! — вскинулся Зубов. — По всем данным, контрудар назревает.

— Назреет — будем ударять… — сказал Евгений. Ему совершенно не хотелось говорить и даже думать об этих предметах: удар, контрудар… Вся война из того и состояла, удивляться тут было нечему. Беспокойство комбата по поводу назревшего контрудара не передалось ему, общие успехи на фронте уже перестроили его психику — в голову не приходило, что нынче возможны какие-либо неудачи на фронте. Все шло к победе! Бои, потери — это да, но поражение… О былых военных невзгодах он вспоминал со щемящим сердцем, почти с таким же чувством, с каким вспоминают о чем-то безвозвратно утерянном в детстве…

Перед его глазами маячили усталые, грустные, озабоченные и даже откровенно озорные лица саперов, и в голове его мелькнуло, что представление, которое давал Сашка-парикмахер, явилось естественной разрядкой после нервотрепки с минами на улицах города. Зубов что-то говорил Евгению, но Евгений только делал вид, что слушает комбата, в действительности он витал далеко отсюда… Он стоял, опираясь спиной о фонарный столб, и совершенно машинально козырнул Зубову, когда тот направился к своей машине.

Когда Евгений, отдав необходимые распоряжения, явился в штаб, комбат сидел уже в своей будке, что-то писал, и Евгений молча козырнул ему.

— Доставай карту, — сказал Зубов.

Евгений поднялся в будку, вынул из планшета склейку, и Зубов собственноручно нанес новую линию фронта, наметил скопление противника в районе Каунаса, прочертил пунктиром синюю стрелу возможного контрудара и наконец жирно выделил позиции своей артиллерии прямой наводки.

— Задача — прикрыть пушкарей минами, — сказал он в заключение. — Работать только в темноте.

Евгений забежал еще к снабженцам и в техчасть, наскоро отчитался по расходным материалам, передал штабной машинистке подарок: пачку трофейной писчей бумаги и плитку шоколада — все из второго взвода, у них была давнишняя дружба, — и вернулся в роту. По дороге он прикинул расчет людей на ночное задание, а когда вернулся, то увидел, что в расположении скучает один Сашка-Пат, и тот с бельем в руках — ждет, когда его подменят. Увидев капитана, Сашка доложил, что чистую смену для него старшина занес на квартиру. Евгений не стал терять времени и махнул через улицу, в дом, где ночевал две ночи: в конце концов перед боевым заданием сам бог велел помыться.

Чтоб получить все двадцать четыре удовольствия, Евгений хотел еще и побриться перед баней. Переступая порожек, он готовил в уме фразу, с которой обратится к хозяюшке, степенной и приветливой Саломее. На столе увидел цветы, и это отвлекло его, фраза о теплой воде никак не складывалась… Саломея же плохо понимала по-русски. К тому же он спешил, а степенная Саломея относилась к каждому своему шагу с милым и непреклонным уважением, и было заметно, что домашний свой труд она ставила так же высоко, как всякую иную работу. Манеры и весь ее облик вызывали у Евгения почтение, но отнюдь не восторг, потому что он постоянно пребывал в цейтноте, начиная с самого раннего утра, когда вскакивал после тревожного ночного сна и, не успев как следует позавтракать, срывался с места.

Саломея пробовала даже ворчать на «господина капитана», но Евгений быстро раскусил ее напускную строгость. К тому же и ее супруг тоже не отирался дома, ему тоже не хватало времени: он с утра до ночи пропадал в мастерских, которые силами таких же вот пожилых трудяг, как он сам, срочно восстанавливались.

На счастье, в этот раз Евгений застал мужа Саломеи дома — тот заскочил пообедать. Они без труда объяснились по части воды: хозяин говорил по-русски. Вода тут же была подана. Евгений сбросил китель. С хозяином дома он по-настоящему и виделся-то всего второй раз.