Игорь Николаев - Линия фронта

Владимир Богданович обронил:

— Буряк!

Сержант одним движением втиснулся за руль, попробовал сцепление и газ, машина рокотнула и тронулась. Уже вертя баранку, Буряк что-то вспомнил, усмехнулся, потом высунулся из окна, спросил у трусившего рядом с машиной Сахончика:

— Камеру не забыл?

Чуя подвох, Владимир Богданович подозрительно зыркнул на Буряка, но густо-красное лицо сержанта оставалось непроницаемым.

— Никак нет, товарищ сержант! — отрапортовал Сахончик, кусая губы. Забыть злополучную камеру он не мог потому, что она была намертво приторочена у него через плечо, вроде скатки. Он и спал с камерой.

Разведчики на ходу перекатывались через борта, они сгрудились в кузове кучкой, взлохмаченные и потные.

Владимир Богданович стоял на подножке, смотрел вперед. Азарт на время заглушил остальные чувства, и он не сердился на Буряка с Сахончиком за прозрачную, понятную для всех и обидную шуточку; в данную минуту чихал он на такие пустяки, ему хотелось повернуть фуражку козырьком назад, как в детстве поворачивали капитанки — то был высший шик, признак причастности к геройству, когда на голове вдруг возникала почти всамделишная бескозырка… Он даже поднес руку к голове, но спохватился; однако девать руку было некуда, Владимир Богданович привычно пощупал пальцами кончик носа. Стоявший в углу кузова Сахончик подметил настроение командира и громко, с покаянной ноткой в голосе спросил:

— Дед Володя… как же без фары?

— А-а, нашкодил… — в тон ему отозвался Владимир Богданович. Он весь исходил благодушием и добротой и в эти счастливые мгновения готов был не замечать явной фамильярности и, может быть, даже непочтения со стороны подчиненного.

На первой же просеке трофейный грузовик свернул с дороги и скрылся в зарослях. Возбуждение разведчиков помалу схлынуло, на смену подступили удовлетворенность, уверенность в себе и, наконец, расслабленность. Это был отдых, голоса стали тише, спокойней. Ехать было хорошо, ветки орешника и подростков-рябинок гладили разведчиков, и в этом чудилось что-то невоенное, давнишнее, может, из детства или юности. Сахончик умышленно подставлял щеки под зеленые лапы и вслух, не таясь, заливался.

Просека перекинулась через песчаный бугор, врезалась в ельник и привела к болоту; пришлось машину бросить. Напоследок Буряк выдернул из замка ключ, спаренный кольцом с грудастой, в рыбьих чешуйках и с хвостом дамочкой-зажигалкой, и по-хозяйски убрал в кошелек.

— Заче-ем? — удивился Сахончик.

— Трофей. После войны вернусь с канистрой!

Сахончик разочарованно развел руками — дескать, не поняли друг друга. — и что-то забормотал себе под нов.

Но Владимир Богданович не мог бесконечно допускать подрыв дисциплины, ее коренных устоев. Он и без того убедился, как, разлагающе влияла на личный состав техника: стоило посадить разведчиков на машину — и на́ тебе, дурь в голову, понесли кто во что горазд, все смешалось, кто старший и кто младший…

— Это что же, прения в строю? — строго спросил он.

Сахончик сделал вид, будто слова взводного относятся не к нему, и светлыми, невинными глазами рассматривал седую, давно не стриженную шевелюру Владимира Богдановича. Взгляд его был прямой и открытый, отводить глаза ему было нечего, он ненароком отметил капельку пота на кончике командирского носа и крепче сжал губы. Владимир Богданович уставился на строптивца, готовясь подавить в зачатии малейший выпад, но ничего не дождался.

Какое-то время разведчики молча продирались в зарослях. Владимир Богданович невольно втиснулся в колонну, он попал как раз за Сахончиком и глядел ему в затылок. Обогнать строй он не мог. Буйное переплетение сочного низинного ольшаника, хвойного подлеска и еще каких-то цепких зарослей исключало всякое шатание и разброд в строю. С одной стороны, это было куда как хорошо, но с другой — Владимир Богданович ощущал излишнюю связанность, ему не удавалось привычно ступить шаг-другой в сторону и заботливым командирским оком охватить подчиненных. Он недовольно пыхтел в затылок Сахончику, с непривычки сбивался с ноги и наступал ему на пятки.

На закате взвод пересек болотистый ручей и поднялся на сухое плато. В глаза разведчикам брызнуло багряное солнце, лес почти враз сменился, пошла рослая, с подпалинами сосна да белобрысые, далеко заметные березки. В воздухе припахло дымом, разведчики думали — гарь, но скоро учуяли, что откуда-то наносило запахи с кухни. Кухонный дух всегда поднимал настрой, звал служивых к себе, примагнитил он и разведчиков — в конце концов, где варево, там и люди, и петлять по лесу за здорово живешь было ни к чему; пришло время выбирать маршрут ближе к отходящим немцам. Конечно, кухня кухней, но всяк понимал, что там вряд ли отколется: чужое… Владимир Богданович, не мешкая, назначил привал и с напарником подался на сладкий дымок — разобраться, что к чему.