Игорь Подколзин - Обвиняется в измене?..

Прислушиваясь к шуму леса, Слобода не улавливал тревожных звуков погони: это одновременно радовало и настораживало. Вновь одолевали тяжелые раздумья о том, как быть дальше, куда податься, где найти приют, кров над головой, пищу и оружие?

Запах жилья и дыма он учуял внезапно. Не веря самому себе, приостановился, жадно втягивая ноздрями острый воздух, — не почудилось ли, не обманывает ли его воображение, выдавая желаемое за действительность? Нет, правда тянет далекой гарью печей и ветер Дует в лицо, очередной раз изменив направление.

Заторопившись вперед, пограничник вскоре выбрался на опушку. Деревья расступились, открыв грязное, покрытое пожухлой травой поле, за которым лежала небольшая деревушка. Вытирая тыльной стороной ладони набегавшие на глаза слезы, Семен долго вглядывался в далекие домики, пытаясь определить — есть ли в деревне немцы? Идти к жилью он боялся, да и как пройти незамеченным через поле? Стоит дождаться темноты.

Спрятавшись в кустах он с трудом наломал себе еловых лап и, сделав из них подстилку, лег на бок, дав себе слово не поддаваться тошнотворной слабости. Но '¡срез некоторое время усталость взяла свое и глаза его закрылись.

Проснулся он словно от толчка в плечо, чувствуя, как задубели от холода руки и ноги, как скрючило все тело, и еще не вполне понимая, где он и что с ним происходит. Солнце потихоньку клонилось к закату, над трубами далеких изб курились дымки, слабо шумел под ветром голыми ветвями лес, на горизонте длинной чередой шли тучи, закрывая половину неба сизой пеленой. Потянуло сырым морозцем, заставив втянуть непокрытую голову в плечи и повыше поднять воротник рваной шинельки.

Бросив взгляд на поле, Слобода увидел на нем маленькую фигурку — тщедушный мальчишка в долгополом пиджаке, подпоясанном веревкой, неспешно вышагивал к лесу, неся в руке казавшийся большим топор. Не спуская с мальчонки глаз, Семен перебрался ближе к тому месту, где тот должен войти в кусты.

Вскоре мальчик был совсем рядом. Уже можно разглядеть, что он тощенький, круглолицый, с бледным веснушчатым лицом.

— Эй, паренек! — показываясь из кустов, осевшим голосом позвал его беглец.

Мальчишка встал как вкопанный и с явным испугом уставился на неизвестного человека, готовый заорать от страха. Заметив это, Семен показал ему свои пустые руки и тихо сказал:

— Немцы у вас есть?

Паренек отрицательно мотнул головой и сделал шаг назад.

— Погоди, — остановил его Слобода. — Станция далеко? Да не бойся, я свой, из плена бежал, Ночью, когда бомбили.

Мальчик недоверчиво поглядел на него и сделал еще один шаг назад.

— Хлеба принеси, — попросил пограничник, устало опускаясь на землю.

— Дядь, станция тридцать верст отсюда, — шмыгнул носом парнишка. — Ты откуда бежал-то?

— Из Немежа, — глухо откликнулся Семен. — Уцепился за вагон, а потом спрыгнул и лесом. Всю ночь и день шел.

— Ага, — подошел ближе мальчик, — а речка была?

— По льду перешел, — беглец понял, что малец проверяет. — Сломил слегу и перешел. Еще утром. Хлеба принеси, если есть.

— А сам-то кто будешь? — совсем по-взрослому расспрашивал парнишка. — Из каких?

— Летчик, — привычно солгал Слобода. — Потом партизанил. У вас партизаны есть?

— Не, — усмехнулся мальчик. — Староста есть, полицаи, бывает, приезжают, а партизан не видали. Ты это, дядя, полежи покудова, а я хворосту наберу и схожу домой за хлебом. Подождешь?

— Подожду, — прикрыл глаза пограничник. — Только не говори никому, что меня видел, ладно?

Не услышав ответа, он открыл глаза, но мальчишка уже исчез. На поле его тоже не было. Куда же он делся? И что теперь делать — ждать обещанного хлеба или убираться отсюда, пока малец не привел старосту?

Пока он раздумывал, где-то в стороне раздались голоса. Приподнявшись, Семен увидел своего мальчишку вместе с высокой женщиной в телогрейке и мужских сапогах. Лицо ее было хмурым. Не дойдя до лежавшего на земле беглеца нескольких шагов, она остановилась.

— Вот, этот, — показал на Слободу мальчик.

— Вижу, — буркнула женщина, подходя ближе и наклоняясь. Положила на колени беглецу небольшой кусок темного хлеба и маленькую вареную картофелину. — На! Больше тебе нельзя.

Она сунула ему в руки старый облезлый треух. Увидев его изувеченные ладони, жалостливо скривилась и сама помогла надеть шапку на голову.

— Дотянешь дотемна? — участливо спросила женщина. — Засветло в деревню нельзя, увидят.

— Попробую, — слабо улыбнулся в ответ Семен и потерял сознание.