Игорь Подколзин: Обвиняется в измене?..

Словно в ответ на эти мысли фюреру подали длинное черное кожаное пальто на утепленной подкладке. Небрежно накинув его на плечи, он, дрожащей от едва сдерживаемого гнева рукой, поправил завернувшиеся полы и, кивнув рейхсфюреру СС, пошел между почтительно расступившихся генералов к выходу из бункера. Следом заторопился Гиммлер. Догнав фюрера, он что-то шепнул ему. Тот резко остановился:

— Где они?

Стоявший за спиной вождя рейхсфюрер сделал знак Этнеру и Бергеру подойти ближе. Чувствуя, как становятся тяжелыми и непослушными ноги, Бергер шагнул вперед, встав рядом с группенфюрером Этнером. В лицо ему уперлись зеленоватые, как мутное бутылочное стекло, глаза Гитлера.

— Вы видели? — тихо спросил он. — Видели?

— Да, мой фюрер! — дрожащим от волнения голосом ответил Этнер.

Гитлер опустил глаза вниз, скорбно поджав губы под усами щеткой. Беспокойно шевельнулись пальцы его руки, придерживавшей полу кожаного пальто.

— Генрих говорил мне о вас. Сейчас нам, как никогда, важно знать все секреты танковой брони русских. Надо работать, работать еще быстрее и лучше! — Подняв глаза, фюрер поощрительно улыбнулся Этнеру. Потом снова перевел взгляд на Бергера: — За что получили крест?

— За кампанию тридцать девятого года! — отрапортовал обер-фюрер.

— Да, да, — вяло кивнул ему Гитлер. — Работайте! — И пошел, сопровождаемый адъютантами и рейхсфюрером СС, к выходу.

Припадая на больную ногу, проскакал мимо Геббельс, потом важно прошествовал Геринг, следом потянулся генералитет. Выждав, пока они выйдут, выбрались из бункера и Этнер с Бергером. Кортеж фюрера уже убыл, но на площадке еще стояли машины Гиммлера и генералов.

Бергер знал, что у Гитлера есть двойники, которые проезжают в одинаковых автомобилях по различным маршрутам, чтобы никто не мог догадаться, где именно поедет настоящий вождь нации. Сейчас, наверное, эти авто, сопровождаемые охраной, несутся по дорогам к Берлину, взвизгивая покрышками на крутых поворотах шоссе и нигде не снижая скорости.

Небо очистилось от туч, выглянуло солнце, заиграли блики на лаково-черных боках чисто вымытых машин, чередой выстроившихся на площадке перед бункером. Проезжавший мимо Бергера и Этнера автомобиль рейхсфюрера притормозил, опустилось стекло — в глубине салона бледным пятном виднелось лицо Гиммлера с поблескивавшими стеклышками пенсне.

«Странно, — подумал Бергер, — руководители спецслужб двух воюющих держав носят пенсне. Общность характеров? Или у обоих близорукость? Но почему же все-таки оба носят пенсне — Гиммлер и глава советской службы безопасности?»

— Этнер! — приблизив свое лицо к открытому окну автомобиля, негромко окликнул Гиммлер. — Подойдите! Не теряйте драгоценного времени, — дождавшись, пока приблизится подчиненный, назидательно сказал он. — Дни летят быстро.

— Обер-фюрер Бергер вылетит в самое ближайшее время, — отчеканил Этнер.

— Не тяните, — еще раз напомнил Гиммлер, поднимая стекло.

— Садитесь в мою машину, — глядя вслед автомобилю рейхсфюрера, предложил Этнер. — По дороге еще раз обговорим некоторые детали операции.

— Я только предупрежу своего шофера, чтобы держался за нами, — согласно кивнул Бергер.

Шагая к своему автомобилю, он зло чертыхнулся сквозь зубы — еще только не хватало срочно улетать в неизвестность, оставляя здесь незавершенными свои дела. Чертов «шлепер» — вспомнил Бергер давнюю кличку Гиммлера, в молодые годы бывшего сутенером у проститутки Фриды Вагнер, которую он потом прикончил. Шлепер — это и есть сутенер, как их кличут на жаргоне. Наверное, поднабрался в свое время от продажной Фриды и теперь изображает перед фюрером активность, что под стать пылкости дешевой проститутки.

Дав распоряжения водителю, Бергер не спеша направился к длинному черному лимузину Этнера. Скорее бы наступила хоть какая-то определенность в этой донельзя затянувшейся войне с русскими. Впрочем, разве не является Сталинград началом определенности, вернее — предопределенного конца?! Этот удар просто-таки потряс «тысячелетний рейх», а если за ним последуют другие подобные сотрясения, то надолго ли хватит пороху?

Усаживаясь рядом с группенфюрером, Бергер неожиданно подумал, что после войны неплохо бы написать книгу о тех, с кем свела его судьба, о подноготной людей, сумевших встать во главе нации. О, это будет дорогая книга, особенно если продать рукопись за океан, воспользовавшись родственными связями жены. В зависимости от того, кто станет победителем, определится содержание книги и ее направленность. В этом свете разговор с Этнером — еще один шаг к созданию рукописи — Бергер надежно спрячет до поры в памяти, а на память он пока еще никогда не жаловался.