Анатолий Сорокин - Три «котла» красноармейца Полухина

Красноармейцу Полухину пришлось сделать немалое усилие над собой, чтобы не выпустить в неё все оставшиеся в магазине ППД патроны. Кровавая завеса с его глаз спала, он поставил оружие на предохранитель и медленно закинул его по-походному на спину. Способность к логическому мышлению вернулась к Саше, и он понял, что враг, обнаружив своих убитых мотоциклистов, не остановится ни перед чем.

— Тогда уходите! Они и так всех убивают!

— Куда нам, милок! Нас тут четверо осталось, и я тут в шестьдесят лет самая молодая. И ни телеги, ни машины, ни трактора. А Макарыч, так тот еле до завалинки дойти может.

Женщина ударилась в слёзы, Саша еле сдержался от того же самого. Но за его спиной раздался старческий дрожащий голос: «А ты молодец, солдат! Так и надо этим разбойникам! Танька, давай прекращай реветь!» Обернувшись, он увидел еле стоящего сильно ссутулившегося древнего деда с клюкой. Трудно было поверить, что каких-то шестьдесят лет назад он был красавцем, которых художник Верещагин изображал на своих картинах. Воевал Осип Макарович на турецкой войне под командованием самого генерала Скобелева, и сейчас ему было ни много ни мало восемьдесят пять лет. Как оказалось, именно у этого древнего старика час назад лежащий ныне на грунте продырявленный фриц, грубо насмехаясь над его немощью, умыкнул того самого гусака и бутыль с самогоном. Птица скрашивала последние дни старика, попутно увеличивая гусиное поголовье во всей деревеньке. Вот и сейчас, выбравшись из коляски мотоцикла, это весьма упитанное пернатое, попутно шипя и на трупы гитлеровцев, и на Сашу с пожилой женщиной, важно прошествовало к своему хозяину за очередной порцией корма.

— Ничего, избавились от них живых, сволочей, с мёртвыми будет легче! Только посмотрим, что тут у этих жмуриков есть.

Саша с брезгливостью осмотрел оба трупа, снял с них часы и вынул из их нагрудных карманов документы. На одном из аусвайсов он прочитал: «Крафтрадауфклярунгсцуг», пара минут потребовалось, чтобы вспомнить уроки немецкого и кое-что из военного разговорника, за которым он коротал время на той самой повозке с имуществом. Мотоциклетный разведывательный взвод — вот что значило это труднопроизносимое слово. Красноармеец Полухин лично уничтожил трезвого ефрейтора-водителя мотоцикла и захмелевшего наблюдателя в чине оберфельдфебеля. Последним, кстати, объяснялось их поведение: ефрейтор понимал, что ничего хорошего из пьянства его непосредственного командира не выйдет, хотя и сам очень хотел хлебнуть самогона. Только не сейчас, а когда их выведут на отдых в тыл. Что же касается гуся, то зажарить его ему хотелось не меньше нализавшегося подельника, но тот вздумал перед этим ещё и подразнить птицу чем и занимался вплоть до своей бесславной гибели. Однако перечить старшему по должности и званию ефрейтор не смел, поэтому только пытался втолковать оберфельдфебелю: что будет, если кто-нибудь из их командования узрит его в столь непотребном виде. Эти пререкания отвлекали немцев от наблюдения за происходящим, что стало главной причиной Сашиного успеха.

Закончив с трупами гитлеровцев, красноармеец Полухин переключился на их мотоцикл. И здесь он испытал неподдельную радость: в коляске обнаружились планшет с топографической картой местности, бинокль и компас. Убитые фрицы были моторизованными разведчиками, а потому всё это полагалось им по штату. Собственно говоря, им приказали осмотреть деревеньку и окрестности на предмет наличия советских войск и уточнить ряд местных ориентиров. Не обнаружив противника, оберфельдфебель положил карту с приборами в коляску и направился к жителям за реквизицией съестных припасов и чего-нибудь более-менее ценного. У Макарыча он заметил бутыль с белой мутноватой жидкостью, а с двухмесячным опытом пребывания на Восточном фронте гитлеровцу не требовалось объяснять, что это такое. Хорошего настроения Саше добавили также два качественных немецких термоса и ещё один карманный электрический фонарик.

Взяв бинокль и выйдя на окраину деревеньки, красноармеец Полухин легко разыскал в нем на опушке леса свою упряжку. Он помахал рукой и увидел, как кто-то из братьев ответил ему тем же самым. Всё это время они беспрерывно наблюдали через панораму за происходящим, а когда обе фигуры гитлеровцев упали, то оба испытали прилив такой радости, какой у них не было с момента призыва в Красную армию. Сказав селянам, что он скоро вернётся, Саша пошёл к орудию напрямик. Убрав панораму и зачехлив прицел, бывший студент, внезапно ставший начинающим диверсантом-артиллеристом, привёл упряжку в деревню и поставил её рядом с мотоциклом. Разбираться с устройством вражеской машины было некогда, да и много ли толку от неё будет в лесу, где она точно застрянет или встанет от нехватки топлива? Поэтому вместе с жительницей деревни трупы гитлеровцев загрузили на мотоцикл, привязав одного к рулю, а другого к коляске. На счастье, машина стояла незаторможенной и на нейтральной передаче, так что её удалось без особых проблем, хотя и с усилиями откатить на полкилометра от населённого пункта, где был поросший кустарником овражек. Это место было выбрано Татьяной Лазаревной — так звали пожилую женщину — за свою удалённость и неприметность. Со стороны оно казалось только группой раскидистых кустов чуть в стороне от грунтовой дороги, связывающей деревню с большим селом, где располагалось правление колхоза.