Александр Пыльцын - Штрафбат. Наказание, искупление

Как оказалось потом, большинство составляли мины в деревянных корпусах с 200-граммовыми толовыми шашками, а часть — со 100- или 75-граммовыми. Некоторые мины оказались для меня необычными. В деревянные ящички обыкновенной конструкции вместо толовых или тротиловых шашек с отверстием под детонатор были вложены заполненные порошкообразной взрывчаткой — тротилмеленитом — плоские стеклянные толстостенные бутылочки, в горлышко которых и вставлялись взрыватели-детонаторы. Бутылочки эти были обернуты в хорошую пергаментную бумагу Эта бумага оказалась очень ценной находкой — на ней можно было писать письма родным, да и под стихи, которые иногда рождались там, она тоже годилась.

Противопехотная мина ПМД-6 в деревянном корпусе

Тогда я еще не сообразил, что этот заминированный участок не просто забыли наши предшественники. Это элемент эшелонированной обороны, устроенный по плану старшего командира или командующего. Мне пришла авантюрная идея — переставить мины на передний край обороны роты, на полосу между нашими окопами и берегом реки Выжевка. Тем более, что оборона казалась мне, да и всем офицерам нашей роты, «жидковатой» из-за малочисленности бойцов в наших подразделениях и отсутствия минных полей и даже проволочных заграждений перед нашим передним краем. Один участок этого лесного завала, видимо, минировался еще зимой, установленные здесь мины были окрашены в белый цвет, и теперь, уже летом, под пожелтевшими хвойными веточками их обнаруживать было совсем не трудно. А вторая часть, отделенная от первой протоптанной тропинкой, минировалась, наверное, когда уже сошел снег, минами, окрашенными в цвет хаки. В траве и хвое их обнаруживать было значительно труднее.

Во взводе у меня специалистов-саперов не оказалось, а я еще в военном училище как-то особенно заинтересованно, досконально изучал и свои, и немецкие мины (всегда следовал правилу «лишние знания никогда лишними не бывают»). И поэтому решил сам заняться этим небезопасным делом. Подвергать опасности кого-то из штрафников, не владеющих этим, не хотелось, да и морального права, строго говоря, не имел. Тогда я не подумал, что этот минированный завал обозначен не только на наших картах, но даже на картах в армейском масштабе, как важный элемент полосы обороны на особо опасном направлении. Конечно же, минированный участок за нашими позициями не создавался специально как заграждение за штрафниками. К слову еще раз сказать: за нашим батальоном ни при каких обстоятельствах, никогда не было заградотрядов, не применялись и другие устрашающие меры. Смею утверждать, что офицерские штрафные батальоны были образцом стойкости в любой боевой обстановке.

Свою «саперную» деятельность я, естественно, начал с участка с белыми, «зимними» минами. Днем я их снимал, обезвреживал, а ночью выставлял в 30–50 метрах перед своими окопами, хорошо маскируя дерном, всегда помня при этом золотое правило, которому наставлял нас в военном училище командир роты Литвинов: «Боишься — не делай, делаешь — не бойся». Мой командир отделения Омельченко, которого я привлек себе в помощники, хотя и из пограничников, но с нашими противопехотными минами был знаком и быстро освоил дело постановки их. У нас вскоре определилось своеобразное разделение труда: я искал, разряжал и снимал мины на одном месте, а он устанавливал их на другом!

Обследуя местность в районе обороны, бойцы обнаружили в маленьком полуразрушенном сарайчике забытые нашими предшественниками несколько десятков неиспользованных мин натяжного действия. Официальное название их было «ПОМЗ-2» — «противопехотная осколочная мина заградительная». Эти мины напоминали насечкой на их металлической «рубашке» наши ручные гранаты Ф-1 («лимонки»), значит убойная сила их осколков была тоже не менее 200 метров. Устанавливались они на вбитые в землю колышки на высоте 20–30 см над землей. От детонаторов-взрывателей отводились проволочные нити-растяжки, при достаточно ощутимом прикосновении к которым мина срабатывала. Установка таких мин требовала особой осторожности, тщательности и аккуратности. Они представляли более реальную опасность, чем обычные противопехотные мины. И все-таки я решил: «чем добру пропадать», пусть с большим риском, но и эти мины буду устанавливать! Но только сам! Никому, даже уже набравшему опыта минирования Омельченко, этого дела не доверю, не могу переложить ответственность на подчиненного штрафника, не имеющего специальной подготовки. Подорвусь — так сам!