Адам Туз - Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики

Таким образом, первые послевоенные годы в значительной мере подтвердили апокалиптические прогнозы Гитлера. Германия перестала существовать как политическое образование, как военная сила и как экономическая единица. Однако по ужасающей иронии судьбы впоследствии взяла верх не логика Гитлера, а логика Штреземана. В 1919 г., имея в виду большевистскую угрозу на востоке, Штреземан предсказывал, что вскоре придет время, когда Германия снова станет нужна. После Второй мировой войны, когда Красная армия стояла в Вене и Берлине, прошло не больше двух лет, прежде чем та же точка зрения возобладала в Вашингтоне и Лондоне. С тем, чтобы предотвратить коллапс и резкий рост популярности Коммунистической партии, уже зимой 1946–1947 г. началась реконструкция Германии. В 1920-е гг. Штреземан рассчитывал на то, что немецкая экономика составляет неотъемлемую часть европейской и потому не в интересах держав-победительниц держать Германию в полуразрушенном состоянии. В 1947 г. госсекретарь США генерал Джордж Маршалл поставил свое знаменитое предложение помощи Европе в зависимость от того, будет ли допущена к этой программе Германия. Поначалу Франции было трудно смириться с этим. Французская национальная программа экономического возрождения, выполнявшаяся после 1945 г., основывалась на предпосылке, что именно Франция, а не Германия будет контролировать ресурсы Рура. Но через три года после заявления Маршалла именно французы, как и в 1929 г., выдвинули предложение о европейской интеграции, фундаментом которой на этот раз должны были стать Европейское объединение угля и стали и Европейское оборонительное сообщество. В завершение горькой иронии Конрад Аденауэр, в качестве канцлера Федеративной Республики в 1949–1963 гг. обеспечивший Западной Германии ключевое место и в Европейском сообществе, и в НАТО, был на два года старше Густава Штреземана, скончавшегося в 1929 г. в 51-летнем возрасте [2091] J. Wright, Gustav Stresemann (Oxford, 2002), 515. .

Работающая парламентская система, союз с Америкой и более тесная европейская экономическая интеграция – ко всем этим целям, несомненно, стремился и Штреземан. Но в 1920-е гг. веймарская политика все еще вдохновлялась и в конечном счете была дестабилизирована идеей о том, что Германия однажды вернет себе статус великой державы в классическом смысле XVIII и XIX вв. Сомнительность этого понятия стала очевидна уже после Первой мировой войны, продемонстрировавшей бесполезность войны как инструмента великодержавной политики. Однако «свобода действий» в международных отношениях в глазах Штреземана, как и большинства других европейцев, по-прежнему явно представляла собой неотъемлемый аспект полного суверенитета. После ужасов нацизма и Второй мировой войны демократизация, альянс западных держав и более тесная европейская интеграция снова вышли на передний план. Апокалиптическое искушение милитаризма в основном было изгнано из Европы. Его угасающие огни лишь изредка вспыхивали вновь во время арьергардных имперских боев. Однако вместе с ним ушли и какие-либо претензии на «свободу», которая прежде сопутствовала великодержавному статусу. Еще осенью 1943 г., после Курской битвы, США поняли, что в обозримом будущем доминирующей силой в Европе станет не Великобритания, и тем более не Франция, а Советский Союз. Сперва администрация Рузвельта надеялась приспособиться к этой новой реальности в сотрудничестве с Советами. Предполагалось, что обе сверхдержавы будут совместно править Европой и миром, и в этих обстоятельствах имелась возможность «обойтись без Германии». Но к 1947 г. этот вариант явно был снят с повестки дня. В качестве независимых государств были восстановлены сперва Западная, а затем и Восточная Германия. Их последующее экономическое возрождение наряду с возрождением остальной Европы стало одним из подлинных чудес XX в. Кроме того, Западная Германия достигла выдающихся результатов и в построении демократического государства. По сути, едва ли не полное избавление Западной Германии от конфликтов, преследовавших Веймарскую республику, даже породило кое у кого искушение утверждать, что без очистительного огня национал-социализма Германия не избавилась бы от своих демонов. Однако при этом игнорируется тот факт, что немецкая демократия после 1945 г. была совершенно не такой, какой кто-либо мог ее представлять себе в 1920-е гг. Она существовала в рамках странной и урезанной формы государства, причем то же самое можно было сказать в отношении большинства, если не всех, бывших европейских «великих держав».