Адам Туз - Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики

Еще до того, как прекратились военные действия, германское Министерство иностранных дел, организация Геринга, занятая выполнением Четырехлетнего плана, Министерство экономики и Рейхсбанк начали срочную дискуссию о будущем облике европейской экономики [1177] J. Freymond, Le Ille Reich et la reorganisation economique de I’Europe 1940–1941 (Leiden, 1974); Milward, The New Order . DRZW 5/1. 210–64; R. Opitz (ed.), Europastrategien des deutschen Kapitals 1900–1945 (Bonn, 1994); R. J. Overy, G. Otto and J. Houwink ten Cate, Die «Neuordnung» Europas: NS -Wirtschaftspolitik in den besetzten Gebieten (Berlin, 1997). . Поспешность, с которой начались эти дебаты, явно отражала представления, преобладавшие в Германии с 1920-х гг. [1178] R. Frommelt, Paneuropa oder Mitteleuropa: Einigungsbestrebungen im Kalkül deutscher Wirtschaft und Politik 1925–1933 (Stuttgart, 1977); E. Teichert, Autarkie und Grossraumwirtschaft in Deutschland 1930–1939 (Münich, 1984); V. R. Berghahn, Quest for Economic Empire: European Strategies of German Big Business in the Twentieth Century (Oxford, 1996). Участники дебатов руководствовались идеей о необходимости создать большое единое экономическое пространство, сопоставимое своими размерами, численностью населения и ресурсами с Британской империей и Соединенными Штатами. В 1930-х гг. этот подход сузился до дискуссии, посвященной в первую очередь «неформальной экономической империи» Германии в Юго-Восточной Европе. Она обещала стать важным источником сырья и сельскохозяйственной продукции. Однако с точки зрения бизнеса Балканы явно были не слишком привлекательным направлением. Бедные балканские страны обладали слишком ограниченной покупательной способностью. Поэтому неудивительно, что после того, как вермахт расчистил путь, экспертные центры Германии быстро переключили внимание на куда более многообещающие просторы Западной Европы. Разрыв прочных коммерческих и финансовых связей с Францией являлся одной из главных отрицательных сторон унилатерализма, к которому Германия обратилась после 1931 г. Восстановление связей между французской и германской экономиками и их сочетание с экономическим потенциалом Италии, Бенилюкса и Скандинавии сулило гораздо более привлекательную версию экономического Grossraum («большого пространства»), чем какие-либо проекты, представлявшиеся возможными в 1930-х гг.

В более общем плане лихорадочные дискуссии лета 1940 г. свидетельствуют и о том, что в крайнем напряжении находилась экономическая политика Германии с начала 1930-х гг. [1179] В этом отношении особенно интересна работа M. Buggeln, «Währungspläne für den europäischen Grossraum», in Europäische Integration: Deutsche Hegemonialpolitik gegenüber Westeuropa 1920–1960 (Göttingen, 2002), 41–76. После грандиозных побед вермахта казалось возможным, что сложившееся положение позволит Рейху избавиться от множества обременительных ограничений, мешавших немецкому бизнесу с момента банковского и валютного кризиса 1931 г. В Берлине в целом были согласны с тем, что корсет «Нового плана» Шахта не к лицу будущему европейскому гегемону [1180] См. комментарии Шлоттерера из РМЭ, обращенные к рейхсгруппе по промышленности, в: BAL R8l22. . Репарации, наложенные на побежденные державы, должны были покончить с острой нехваткой иностранной валюты в Германии. За счет других европейских центральных банков Рейхсбанк предполагалось вооружить стратегическим валютным резервом как минимум в 10 млрд рейхсмарок. Ответственность за ненавистные «политические долги» 1920-х гг. возлагалась на Великобританию. Перед Рейхом даже открывалась возможность возобновить переговоры о выплате американских займов, замороженные шестью годами ранее. А продемонстрировав свою способность обойтись без США, Германия могла вести эти переговоры с позиции силы. Возможно, самым примечательным было то, что Рейхсминистерство финансов, испытывавшее беспокойство по поводу того, что система экспортных субсидий обходилась стране все дороже и дороже, даже выдвинуло идею о том, что Германия должна воспользоваться своим резким усилением и ростом престижа для того, чтобы девальвировать рейхсмарку, тем самым исправив давнее несоответствие между немецкой и прочими мировыми валютами [1181] Buggeln, «Wahrungsplane», 63. В марте 1940 г. экономический департамент Рейхсбанка предложил провести 50-процентную девальвацию рейхсмарки после успешного окончания войны. См.: ВAL R25016433, 369-83. . Неудивительно, что это предложение не прошло. Час победы не годился для того, чтобы уменьшать внешнюю стоимость валюты страны. Отныне задавать стандарты должна была рейхсмарка. Ее некоторая переоценка по отношению к европейским сателлитным экономикам лишь приветствовалась, поскольку способствовала удешевлению импорта [1182] Оценки Рейхсбанка в отношении того, насколько была переоценена рейхсмарка по сравнению с другими европейскими валютами на июнь 1940 г., см. в: BAL R25016612, 491–503. . Если обменный курс рейхсмарки и доллара нуждался в корректировке, то приспосабливаться должен был доллар, а не наоборот.