Геннадий Гончаренко - Годы испытаний. Книга 3. Разгром

— Ну, завелся, затарахтел, дед! Хватит. И такое загибает. Шмыг. — Он прищурился. — Ты на что намениваешь?

— Сам разумей. Не к корове же, а норовишь к бабе какой добротной пристроиться. Ты молчи, не вводи меня в грех при начальниках, — погрозил пальцем Каменков.

— Ты, Ерофеевич, ну прямо с пол-оборота заводишься. Мне бы такой мотор к машине. Сиди тут со своим мотором, подогревайся! А я повезу начальников, куда им надобно. Замерзнешь шибко, заходи на огонек. Я тебе еще за эту загранишную бабу мозги вправлю.

— А может, нам, Ванин, машины дождаться? — подмигнул Миронов ему.

Каменков развел руками.

— Как желаете, товарищи начальники! Мой транспорт будет подан, — он вытащил большие серебряные часы-луковицу, — минутов через десять, а може, и семь.

— Чего же, это вполне подходяще, — снова подмигнул Миронов Ванину. — Тогда давай, пожалуй, поедем с Каменковым. Нам же харчеваться еще надо, а Сучок со своим капризным мотором может еще отложить наш обед на сутки.

К вечеру майор Миронов и капитан Ванин добрались до Перелазовского. Всю дорогу Каменков рассказывал им о том, какие на свете бывают породистые кони, и как они по-ученому выводятся.

— Вот ежели взять, к примеру, англичанов. Мне один ветеринар, знающий человек, сказывал: битюга посильнее трактора. Он может зараз один тридцать тонн тянуть.

На эту сногсшибательную новость живо откликнулся Ванин:

— Как думаешь, Александр Николаевич, зачем нам тягачи иметь артиллерийские? Один такой битюг десять гаубиц утянет.

На это Миронов, сдерживая улыбку, ответил:

— Да такой битюг и танк «тридцатьчетверку» потянет.

Каменков, долго прислушиваясь к их разговорам, вдруг остановил лошадей.

— Ну и конфуз, ну и позор какой. Вот подвел он меня, срамота-то какая. Тут я не по своей воле набрехал. Винюсь. Не тридцать тоннов, должно быть, а тринадцать. Вот оно как. — И с досады на свою промашку подстегнул коня.

Потом он сидел долго, задумчивый и молчаливый, а когда уже завиделась станица, спросил у Миронова:

— Прошу вашего совета, товарищ майор! Мысля у меня последнее время одолевает. Думал после войны в колхоз свой податься. А вот теперича так прикидываю, пора мне выбиваться в люди. Как думаете, товарищ майор, возьмут меня на конезавод? Давеча рассказывал мне наш Мелешкин — ветеринарный фершал, будто в Ростовской области такой завод имеется. Имени самого Семена Михайловича Буденного.

— А почему же не возьмут? Приедете героем войны, с наградами. Кто же вам откажет? А жена как? Согласится поехать? Семья у вас, Кузьма Ерофеевич, большая?

— У меня не жена — золото! Как хвост у коня. Куда я — туда и она.

Доехали они до Перелазовского благодаря стараниям Каменкова быстро, за час. Квартирьеры полка распределили уже между подразделениями улицы и дома, отвели несколько хат и для штаба и его служб.

— Вот что значит организация.

Ванин улыбался довольный. Миронов сказал ему:

— Не забудь, пошли своего пома по тылу. Надо привести в полную готовность те девять трофейных машин, что захватили наши разведчики. Мы их в подвижной отряд передадим. Вот находка будет для преследования!

Ванин ушел, а к Миронову приехал офицер связи с радиограммой. «Срочно отправить в распоряжение Канашова Добринка хозяйство Кряжева. По приказанию Кипоренко передано Андросовым».

Радиограмма огорчила Миронова. Действовать полку с таким надежным броневым кулаком, каким был батальон Кряжева, было очень кстати. И тем более необходимо это сейчас, когда полк, прорвав первую оборонительную полосу, выйдет на оперативный простор. Там всегда можно ожидать встречи с контратакующими резервами противника. Но что поделаешь? Приказ есть приказ. И хотя отсутствие танков нельзя ничем заменить, все же ему пришла мысль создать подвижную группу, используя трофейные машины и бронетранспортеры. «Им для усиления можно придать минометную роту и артиллерийскую батарею. Пожалуй, поручу это дело комбату-три», — решил Миронов.

В то время, когда Миронов и Ванин, втянутые в обычные служебные дела, позабыли о своем распоряжении Каменкову «устроить тройной обед», он как исполнительный и заботливый человек, любящий своих начальников не по-служебному, официальному, а по-человечески, обходил улицы станицы, выбирая подходящий дом.

Во многих он побывал, но все они пришлись Ерофеевичу не по вкусу. Один дом грязный, другой тесный от семенного народа, в том детишек много — какой там отдых. Встречал он и подходящие места, да уже занятые командирами или небольшими подразделениями. Так намаялся Каменков с этими поисками, что ноги стало ломить от усталости. Но не такой он солдат, чтобы, имея поручение, не выполнить его или, наметив себе цель, отказаться от нее. «Ну, не найду лучше, можно и в той небольшой хатенке, где оставил за себя Чевокина с лошадьми», — думал он, продолжая поиски. И тут Каменков увидел древнюю старушку с лицом, будто печеное яблоко. Она ему и посоветовала: «Иди, сударик служивый, через овраг, что с рощей. Там есть хорошая хатенка. Во всей избе одна-одинешенька проживает вдовица-молодица. Коли не занял кто — лучше и не найти». Каменков чуть не бегом заторопился туда. Пришел, запыхался, постучал. Вышла молодая женщина, лет тридцати. Косы темные венком, широколицая, с узкими, тонкими губами. С виду сердитая.