Иосиф Линдер - Загадка для Гиммлера. Офицеры СМЕРШ в Абвере и СД

Позади остались развалины северной окраины Краснодара, и дорога, прямая как стрела, вывела к аэродрому. Об ожесточенности проходивших здесь недавно боев красноречиво свидетельствовали обугленные глазницы окон диспетчерской службы, казарм и складов, вздыбившиеся над землей остовы сгоревших гитлеровских самолетов и изрытая, будто гигантское картофельное поле, разрывами авиабомб территория у зенитных батарей. Вокруг взлетной полосы, подобно огромному муравейнику, сновали военные саперы, заделывая последние воронки и стаскивая ко рву обломки разбитой техники. В дальнем ее конце, не к месту напоминая стайку нахохлившихся воробьев, разместилась первая эскадрилья легких бомбардировщиков. Рядом с нею, подрагивая мелкой дрожью, ждал команды на взлет транспортный самолет из специального отряда НКВД.

Машины с контрразведчиками остановились прямо у трапа. Барышников на прощание крепко пожал Иванову руку и вместе с офицерами оперативной группы поднялся на борт. Командир экипажа, бравый капитан, с которым ему не раз приходилось вылетать для проверки в войска, доложив о готовности к полету и получив «добро», возвратился в кабину.

Самолет взревел двигателями и, неторопливо развернувшись, побежал вперед по полосе. Легко оторвавшись от земли, он взял курс на северо-восток и через два часа благополучно приземлился в Саратове. После дозаправки и приема спецпочты из местного управления НКВД полет к Москве продолжился. Под крылом тянулись занесенные сугробами бескрайние леса, среди которых затерялись, казалось, безлюдные деревушки и маленькие городки. Вскоре и их поглотила густая, напоминающая кисель ночная мгла. Перед самой столицей на транспортник обрушился снежный заряд, но опытный экипаж сумел занять нужный эшелон и после непродолжительной болтанки все-таки совершил посадку.

Дежурная машина Управления Особых отделов НКВД, почихивая двигателем, ждала на стоянке. Офицеры, успевшие за время полета промерзнуть до костей, поспешили усесться в прогретый, отдающий домашним теплом салон. Но в тот вечер до дому они так и не добрались. Водитель получил указание доставить всех прямиком на Лубянку.

Ночная Москва встретила прибывших безлюдными улицами и перекличкой патрулей, лишь у мрачных громад наркоматов и ворот Кремля кружили вереницы машин. В этот поздний час вождь не спал, и вся гигантская махина государственного аппарата, подчиняясь его железной воле, продолжала работать.

Шел двенадцатый час ночи, а в кабинетах Лубянки все были на своих местах. Лишь на четвертом этаже, в крыле начальника Управления Особых отделов НКВД СССР комиссара государственной безопасности второго ранга Виктора Абакумова, стояла непривычная тишина. Заходивших в тесноватую приемную сотрудников центрального аппарата встречал суровый взгляд дежурного. Он предостерегающе прижимал палец к губам и с многозначительным видом кивал на плотно закрытую дубовую дверь кабинета. Там уже больше часа продолжалось совещание, на котором обсуждалась предстоящая реформа военной контрразведки.

Неяркий свет люстры, деревянные, потемневшие от времени панели, серый потолок и огромный, напоминающий бегемота стол придавали кабинету подчеркнуто мрачный вид. Сверху на участников совещания подозрительно косились с парадных портретов Ленин, Сталин и Берия. Ровный и уверенный голос Абакумова изредка заглушался треском горящих в камине поленьев. Его заместитель Селивановский и руководители отделов управления внимательно ловили каждое слово начальника. Он был крайне осторожен в оценках предстоящей реформы, так как не понаслышке знал цену необдуманно сказанным словам. Даже в его кабинете могли оказаться «уши» Лаврентия Павловича. Опера из Технического управления НКВД «слушали» и «писали» всюду, куда указывал грозный палец Хозяина.

Начальник УНКВД Ростовской области капитан госбезопасности Виктор Абакумов. 14 декабря 1939 г.

Именно осторожность, терпение, а главное — «короткий язык» помогли «зеленому» оперу экономического отдела Главного управления государственной безопасности НКВД СССР Вите Абакумову избежать первого «укоса» массовых репрессий. В августе тридцать четвертого молодой начинающий двадцатишестилетний чекист ходил буквально по самому краю. Вождь был крайне недоволен тем, как «разящий меч партии» расправлялся с ее врагами — троцкистами, и первыми полетели головы чекистов. В тот самый момент, когда перед молодым, пропадавшим на службе дни и ночи «правильным» опером Абакумовым забрезжили офицерские звезды, судьба-индейка подставила ему ножку. Он проявил «преступную расхлябанность», проглядев в своем начальнике «замаскировавшегося троцкиста». Более того, во время расследования упорствовал и не захотел сообщить о его «преступной деятельности». Расплата не заставила себя долго ждать: «уклониста» выгнали из управления и отправили туда, куда Макар телят не гонял, — в ГУЛАГ, но не за колючую проволоку, где бывшие коллеги, чудом избежавшие расстрела, с киркой и лопатой проходи «перековку», а на тупиковую должность «вечного опера» отделения охраны. Так удачно начавшаяся карьера «в органах», казалось бы, закончилась для него навсегда. Партия, которой он начал служить еще безусым мальчишкой в далеком двадцать первом году, будучи санитаром во Второй московской бригаде частей особого назначения, и отдал ей всего себя без остатка, похоже, навсегда вычеркнула его из своих рядов.