Михаил Журавлев - Одержимые войной. Доля

– Искусствовед, что ли? – с иронией в голосе перебил продавца Долин, даже не ожидая услышать утвердительного ответа. Получив же его, сам удивился, хотя удивился ещё более, услышав в ответ на естественный вопрос покупателя, цену, запрашиваемую за товар. – Побойся Бога, это не может стоить таких денег! Здесь же не Лувр, не Третьяковка и не Эрмитаж, а всё-таки кооперативный магазин.

– Я же говорил вам, – слегка обиженным тоном возразил искусствовед, – это не просто эксклюзив. Это уникальное произведение искусства, к тому же обладающее целебной и защитной силой. Раньше такие вещи были под запретом и строгим контролем КГБ. Теперь, слава Богу, разрешили делиться этим богатством с народом. Но вокруг много подделок и шарлатанов, а это настоящее…

– Знаем, знаем, – отмахнулся Долин, – Кашпировский, Чумак, Глобы там всякие. Я не слишком верю во всё это. Просто вижу, вещь хорошая. Давай хоть немного сбавь.

Парень нахмурился и заметил:

– Уважаемый, мы всё-таки не на рынке. Это фирменный магазин кооператива «Художник». У нас иностранцы в очередь стоят за нашими работами. Вам и так очень сильно повезло. Просто так получилось, что один из постоянных клиентов отказался от этой вещи, так как плохо читает по-русски, не разобрал надпись. Так что, давайте не будем!

– Ладно, не будем, – нехотя согласился Андрей, пересчитывая, сколько же у него останется после того, как он приобретёт дорогое «магическое» колечко. – Скажи хоть, кто возглавляет ваш элитный кооператив, чтобы знать, кому ломить цену втридорога, если вдруг в наш кооператив обратится.

Продавец улыбнулся и назвал:

– Очень известный в городе искусствовед, специалист по старине, собиратель древностей, тонкий ценитель искусства, доктор искусствоведения. Он вряд ли обратится в первый попавшийся кооператив.

– Ладно-ладно. Раз решил купить такую вещь, значит тоже не где попало работаю. Известные люди, как правило, на дорогих машинах ездят, а я из авторемонтного кооператива. «Шурави». Слышал, наверное? – сказал, а у самого как струнка в душе оборвалась: а ну как не получится вернуться в свой кооператив? Возьмёт Локтев, да и откажет, например, в отместку за самовольный уход из редакции? Кто его знает, какие он планы имел в отношении Долина-журналиста! Может, ему и надо было, чтобы свой человек, «афганец» был в рядах КГБ-шного периодического издания? Правда, Кийко, кажется, тоже фонду не чужой. Тоже «афганец»… Хотя, быть может, «хохлу» Дима так не доверяет, как ему, Андрею Долину… Ну да будь, что будет! Вещь действительно хорошая, хотя и дорогая! Всё одно: всех денег не заработаешь и в землю не закопаешь. А предлагая руку и сердце, что он решил сегодня обязательно сделать, грех торговаться по пустякам. – Известный, говоришь? Как его фамилия, этого доктора искусствоведения?

– Его фамилия Суркис, – с пафосом произнёс паренёк, будто это слово сейчас должно как громом поразить среди ясного неба прижимистого покупателя. Ничего подобного не произошло. Андрею фамилия «известного в городе человека» ничего не говорила. Суркис так Суркис. Пусть только прикатит в «Шурави» на своём каком-нибудь БМВ, или что там у него! – мигом покажем, что и мы не лохи!

Андрей расплатился, засунул коробочку с колечком во внутренний карман и, пожелав русоволосому удачи, направился к выходу. В спину он услышал:

– Спасибо за покупку, молодой человек. Уже сегодня вы сможете оценить, как наше чудесное изделие умеет охранять своего обладателя от любых бед.

Андрей пожал плечами и молча вышел на улицу… Куда же девать себя до возвращения Маши?

Пройдя метров сто от «ШОПа», Долин вошёл в подземный переход, гулкие стены которого многократным эхом отражали шаги спешащих по своим делам прохожих, и прислушался к этому потоку разнокалиберных ударов и хлопков. За ним угадывалась движущаяся своим руслом жизнь, но преображённая в нечто потустороннее, мистическое. В будничной повседневности мы не обращаем внимания на то, какими причудливыми бывают, казалось бы, естественные звуки, окружающие нас постоянно. Но стоит однажды выпасть из этой повседневности, для чего порой достаточно совершить рискованный поступок, и картина мира в звуках оказывается иной. В ней открываются неведомые перспективы, увлекаясь коими легко переплыть с берега практической реальности на берег мечтательной фантастики. И как часто уже не хочется возвращаться к прежнему берегу! Пускай река жизни продолжает течь своим независимым потоком, ведь всё равно сам ты уже смотришь на неё с другого берега, а значит, она для тебя уже не такая, как прежде!