Михаил Журавлев - Одержимые войной. Доля

– Значит, Ви утверждаете, – продолжал расхаживать по кабинету Самодержец, плавно цедя слова со своим всему миру известным кавказским акцентом, – что в ходе аперации ни адин человек не ушёл от нас?

– Так точно, товарищ Сталин, – бесцветным голосом ответил полковник Евдокимов, неотрывно следящий за передвижениями Первого Лица по кабинету.

– А какови сведения у вас, таварищ Берия? – навис над старинным приятелем Вождь, нацеливая остановившийся взор тому точно в пенсне. Лаврентий поёжился. Он хорошо знал, что означает этот взгляд.

– Товарищ Сталин, – начал он. Когда они бывали с Вождём наедине, старый лис обращался к нему иначе, но сейчас нельзя, – по моим сведениям, возможно, полторы сотни человек с дальних аулов могли уйти в горы. Но их всё равно вычислят и примерно накажут.

– Что значит, полторы сотни? Мне нужна точная цифра. Или ви не владеете информацией или сознательно наводите тень на плитень. Сколько канкретно мирзавцив ушли от нашего справидливаго ришения?

– Товарищ Сталин, – дрогнув голосом, произнёс Берия, – обстановка в горах сложная. Среди беглецов могут быть раненные, кто-то может, умер, не выдержал мороза или попал под лавины. Да сорваться со скалы мог. Это же люди. Если исходить из данных переписи населения, то их не больше ста пятидесяти четырёх человек. А в реальности…

– В реальности, дарагой Лаврентий Павлович, – перебил Сталин, наконец, оторвав взгляд от пенсне, как будто накалившегося под этим взглядом на носу Берии, – мнэ нужьно, чтоби ни одна сволочь в указанном месте ни оставалась. Я панятно говорю?

Берия кивнул. Полковник Евдокимов обратился к Самодержцу:

– Разрешите доложить, товарищ Сталин.

– Слушаю вас, таварищ Евдокимов, – ответил Сталин, не глядя на полковника и не останавливая своего размеренного шага. Берия перевел дух и бросил в сторону Евдокимова благодарный взгляд.

– Вверенные мне части НКВД будут ещё в течение трёх месяцев прочёсывать территорию. У нас большой опыт работы, и я могу заверить вас, что ни один человек не останется незамеченным.

– Харащо! Будите дакладывать мнэ лично, таварищ Евдокимов. Ви свабодны. И ви, таварищ Берия. Пригласите ко мнэ таварища Долина.

Евдокимов и Берия встали, с коротким офицерским поклоном вышли из кабинета Вождя, а через минуту раздался стук, и на пороге появился невысокий человек в гимнастёрке. Самодержец трубкой указал ему на место за столом. Пока тот усаживался, подошёл к карте СССР на стене и, стоя спиной к посетителю, долго разглядывал район Северного Кавказа. Потом достал из кармана пачку «Герцеговина Флор», выпотрошил в трубку одну папироску, закурил и, не оборачиваясь, спросил:

– Как ви думаете, таварищ Долин, нам удалось искоренить измену на Кавказе?

– Не думаю, товарищ Сталин, – отвечал гость. Вождь медленно обернулся к нему и смерил его долгим взглядом.

– Жаль, – ответил он, – пахоже, моя самая заветная мечта никогда не сбудется. Это очень плохо.

– Я позволю себе дать вам один совет, – произнёс Долин.

– Ви затем и визваны, чтоби давать советы. Я слушаю вас, таварищ Долин, – потягивая трубку, ответил Вождь и стал прямо напротив своего гостя, опершись правой рукой на спинку стула.

– Причину кавказских измен следует искать совсем в другом месте. Ни один кавказский народ самостоятельно не сможет играть в политику. Слишком мощные игроки стоят южнее. Гитлер ошибся, когда решился пойти войной против славян. Ведь начинал-то он совсем с другого. Теперь и вас, товарищ Сталин, пытаются направить по ложному следу. Кавказ никогда не будет самостоятелен в своих действиях. Ближневосточному вероломству и коварству надлежит противопоставить силу. Просто силу. Никого не надо устрашать. Нужно просто показать, что русский народ в состоянии любого поставить на место.

– Жаль, что мне никогда ни придётся прачитать твою Книгу, – задумчиво произнёс Вождь и вновь принялся расхаживать по кабинету. – Я так понимаю, у миня не слишкам многа времини.

– Вы правильно понимаете, товарищ Сталин. К концу 48-го года главное должно быть определено, иначе и Кавказу, и всей стране несдобровать уже через десять лет. Впрочем, нам всё равно придётся ещё пережить испытания. И от того, что успеете вы, товарищ Сталин, в оставшееся вам время, зависит, сколько у нас будет шансов пережить, что нам уготовано.

– Сколька же у миня времини?

– Иосиф Виссарионович, а вы уверены, что хотите знать ответ на этот вопрос?

Самодержец остановился спиной к Долину, долго пускал дым, расстилающийся белесой пеленой под потолком кабинета, потом развернулся к своему гостю и перевёл разговор на другую тему: