Антал Погони - Двое из многих

Иштван лежал на спине. Шура доверчиво положила свою голову ему на грудь. Керечену даже показалось, что на губах у девушки блуждает ласковая улыбка.

Вскоре крепкий сон сморил обоих.

— Вот мы и вместе, — сказал Имре и по очереди посмотрел на своих товарищей.

Смутни внимательно обследовал пещеру, которую они себе облюбовали.

— Хорошая пещера, с толстыми стенами. Пали хоть из пушек — все выдержит!

— Выдержать-то выдержит, — кивнул Лайош Тимар. — Однако она может стать и хорошей братской могилой. Если нас здесь завалит, то наши кости окажутся в надежном саркофаге…

— Брось говорить глупости, Тимар! — сердито оборвал друга Имре. — Лучше дай нам хлебнуть по глотку самогонки. Осталось там еще что-нибудь?

— Осталось.

Лайош достал из вещмешка бутылку с вонючим самогоном, которую они отняли у одного кулака. Самогону была целая бочка. Комиссар Игнатов приказал вылить его в речку, однако Тимару удалось спасти три литра, разлив самогон по бутылкам. Уложив бутылки в зарядный ящик, он пронес спиртное в пещеру, которую они решили превратить в неприступную крепость.

Первому Тимар протянул бутылку Имре.

— Я не хочу, — отказался вдруг Имре, отстранив руку друга.

Смутни, прикоснувшись губами к бутылке, проговорил:

— Ну и самогонка! Если дать такую девке, то детей у нее уж точно не будет!

Однако мужик со светлой бородой, по фамилии Иванов, высказался по-иному:

— Эх, крепка, сладка, хороша!..

Мишка Балаж со знанием дела осматривал бойницы, пробитые в наружной стене пещеры. Останавливаясь перед каждой из них, он брал в руки винтовку и изготавливался для стрельбы, проверяя, удобно ли будет стрелку вести огонь и достаточно ли широк сектор обзора.

— Ну, что скажешь? — спросил его Тамаш.

— Что скажу? — Мишка прищелкнул пальцами. — Скажу, что я еще ни разу в жизни не видал такого хорошего укрытия. Это даже не укрытие, а офицерское убежище или НП. Ты молодец, что привел нас сюда… Вход в пещеру узок: только-только чтоб пролезть человеку. Зато внутри пещера просторная, прохладная, воздуху много. Боеприпасы, вода и продовольствие у нас есть. А что нам еще нужно? Отсюда нас никакой силой не выбить.

В душе Лайош Смутни был согласен с Мишкой Балажем, но решил, что особенно расхваливать пещеру вряд ли стоит, так как в ней они не только отрезаны от полка, но даже не имеют с ним никакой связи. Пока полк удерживает свои позиции, все идет нормально; если он перейдет в наступление, будет еще лучше, а вот если он начнет отходить, тогда их опорный пункт моментально превратится в ловушку. И патронам, и продовольствию, и воде придет конец, и тогда всех их можно считать героически погибшими.

Имре с любопытством рассматривал своих товарищей. Лайош Смутни и Лайош Тимар пришли в полк из белочешского отряда. Трое русских — Бургомистров, Яблочкин и Рыжов — были большевиками. Иванов, молчаливый мужик, в партии не состоял. Эта отважная семерка решила превратить пещеру в маленькую неприступную крепость, откуда можно будет наносить белым чувствительные удары.

Командиру роты эта идея понравилась. Боеприпасов в полку хватало, так что пещеру свободно можно было превратить в неприступный заслон. Ходили слухи, будто у белых имеются отборные роты, состоящие из одних офицеров.

Имре поинтересовался, что Смутни думает о таких ротах.

— Знаешь, Имре, эти роты сформированы из сорвиголов. Такие головорезы есть и в нашей армии… Под Оренбургом они захватили в плен венгров-красноармейцев. Сначала решили выжечь у каждого пленного на груди пятиконечную звезду раскаленным железом…

— Ух, гады! — выругался Мишка. — Если б мне в руки попался хоть один такой мерзавец!..

— А как жили эти офицеры! — продолжал Смутни. — В белой армии сражались офицеры разных национальностей — чехи, словаки, поляки… Жили они на частных квартирах на главной улице, имели при себе денщиков… Ели, что хотели… пьянствовали, ухаживали за красивыми женщинами…

— И куда их послали?

— Куда? На фронт, конечно, в армию генерала Гайды… Сорок шесть тысяч солдат, из них две с половиной тысячи конников… Разбили нас красные под Самарой… Меня ранило. Это, собственно, и помогло мне отстать от части. Когда я выздоровел, меня направили в русскую белую часть. Так я оказался в бою против красных. Тимар находился вместе со мной… с той лишь разницей, что не был ранен ни разу…

— Ты не прав, когда говоришь, что все чехи — белые, — перебил его Тимар. — Есть среди них и большевики, так что не удивляйтесь, если у чехов в частях скоро тоже начнутся беспорядки. Симпатизирующие красным имеются и среди румын, и среди сербов… Да они везде есть… Разве что среди офицеров-колчаковцев нет.