Антал Погони - Двое из многих

— И когда же это появится этот твой добрый человек? — с усмешкой спросил рыжий.

— Это, однако, наша тебе точно говорит! — Якут бросил на мужика серьезный взгляд. — Он уже пришла. Ленин его зовут.

Рыжий громко захохотал и заметил:

— Лучше б они свободную торговлю разрешили!

— Уж не купец ли ты, случайно? — спросил рыжего питерский рабочий.

— Я не купец, а честный торговец. Налоги всегда платил исправно. Начальство уважаю, в церковь хожу регулярно. В солдатах свое отслужил.

— Генералов ты тоже уважал?

— Хорошие генералы тоже есть, — уклончиво ответил рыжий.

Лицо питерского рабочего залилось краской.

— Я генералов трех типов знаю: первый вешает, второй расстреливает, а третий с живого шкуру сдирает.

— Это правда! — воскликнула молодая женщина. — Моего мужа тоже приказал расстрелять один генерал!.. Под Казанью это было…

— А у моего шурина, — вступил в разговор один из картежников, — генерал содрал кожу с правой руки, а потом повесил беднягу.

— А вы посмотрите на этих белочехов! — продолжал питерский рабочий. — Возьмут один город, разграбят его, а потом продают все в другом…

— Точно, точно… — согласилась с ним старуха.

— Насилуют девушек и женщин, — продолжал рабочий. — Сейчас они на Восток удирают… Идти на фронт не хотят. Боятся, что красные окружат их и разобьют. А бронепоезд, который мы недавно видели, скоро назад вернется…

— Нехристь, вот кто ты такой! — воскликнул рыжеволосый. — Геенна тебя возьми!..

— В геенне и то страшнее тебя черта не встретишь! — с усмешкой огрызнулся рабочий.

Все громко расхохотались.

— Ой, господи, лишенько! — запричитала старуха. — Ну и наказал же нас господь! Совсем нет мира на земле!..

— Давно нет, — поддержал ее крестьянин. — Вокруг нас бродит антихрист. Сначала на нас император Вильгельм обрушился! А ведь до него в мире жили: мужик при помещике, помещик при мужике. Никто никого не обижал… Терпели, конечно, страдали, но крови не лили…

— Боже милостивый, и зачем только люди поедом едят друг друга? — сокрушалась старуха. — Кажись, конец мира наступает. Придет господь и во всем разберется…

— Может, так оно и будет, — согласился с ней пожилой мужик. — Кары божьей никому не миновать. Бог как определил, так оно и будет, так что нечего и противиться его воле. А вот рабочие и мужики сейчас совсем голову потеряли. Шутка ли сказать, восстали против господ!.. А что толку?.. Ну, прогнали господ на время, а дальше что? Ведь все одно они обратно воротятся. Господа — люди сильные, а у бедняков один бог защитник…

Какой-то отшельник, укутанный мехами, сидя в углу вагона, усердно молился. Однако тут и он не выдержал. Прервав свою молитву, изрек:

— Истинную правду сказал ты, старик… Воле божьей грешно противиться!

Но тут взорвался молодой парень с горящими глазами:

— Заткнись, негодяй! Уж не по воле ли божьей затащил ты в Екатеринбурге девушку в пустой вагон? Что ты с ней там делал, свинья?! И еще смеешь говорить о боге!

— Не упоминайте попусту имени божьего!.. Под ним все ходим… — покряхтывая, произнес пожилой мужик. — Его власть…

Парень вскочил с места. Он весь покраснел и так энергично замахал руками, что его маленькие черные бакенбарды начали потешно подпрыгивать, будто кто его за них дергал.

— Власть?! — прокричал он. — Ненавижу власть! Всякая власть — насилие!.. Даже если ее благословил сам господь!.. Всякая власть аморальна, в том числе и божья! Бог — самый крупный эксплуататор!.. Вот мы, анархисты…

Керечен не принимал участия в споре, хотя и внимательно следил за его ходом. Больше других ему был неприятен рыжеволосый торговец, который, как казалось Иштвану, обязательно постарается доложить в военную комендатуру о своих спутниках, если обстановка в Тюмени позволит ему сделать это.

«Питерский рабочий — наверняка большевик, — думал Керечен. — Отшельник — по-видимому, самый обычный разбойник с большой дороги. Анархист похож на студента университета, страдающего чахоткой и душевной опустошенностью…»

Иштван посмотрел на Шуру. Девушка лежала рядом с ним, свернувшись калачиком, и молча слушала спорящих. Усатый татарин с философским спокойствием ел копченое конское мясо.

Вдруг послышались звуки гармошки и чей-то хриплый голос пропел куплеты про лихую гимназистку, которая пьет водочку и ведет развеселую жизнь.

Поезд, состоявший из товарных вагонов, походил на темно-серую гусеницу, быстро ползущую по зеленому полю. Паровоз старался изо всех сил, так как путь нужен был и другим эшелонам, в которых интервенты увозили на восток награбленное ими добро: железо, уголь, золото, цветные металлы, лес. Почти на каждой станции на путях стояли эшелоны, красноречиво свидетельствующие о ранах войны: тут были и обломки самолетов, и исковерканные пушки, и другое оружие.