Александр Архипов - Гамарджоба, панове!

Зелёные ворота с нарисованной на них жирной белой чайкой с хищным клювом открылись, и мы въехали на территорию бывшего детского лагеря отдыха «Чайка». Вадим знал куда ехать, видно не раз бывал в этом бывшем детском «доме отдыха». По территории лагеря ходили строем, бегали и перемещались пешим ходом, одетые в разномастную военную форму, вооружённые серьёзно озабоченные люди. Машина остановилась у двухэтажного административного корпуса, между замызганным БМД и статуей пионера с отбитым горном. Позже мужики мне рассказывали, что вместо отбитого у двухметрового пионэра горна, к его поднятой руке присобачили пустую бутылку из-под портвейна. Так он простоял пару дней, пока на электронную почту комбата не пришло групповое фото его бойцов в компании пионэра-алкоголика. Крику было много, но кара так никого и не настигла.

Ещё до въездных ворот, Вадим позвонил и коротко сказал, что мы на месте. Так, что нас уже встречали. Это были: мой вчерашний попутчик Михалыч, на этот раз одетый в камуфляж российской армии, и небольшого роста, коренастый военный, возрастом под полтинник, в знакомой мне ещё по Афгану, пятнистой форме «дубок». Поздоровались.

— Володя, Фёдора Михайловича ты уже знаешь, а это командир батальона особого назначения Донецкой народной республики Котовский Григорий Павлович, — представил мне незнакомого мужчину Вадим.

— Котовский, — коротко представился военный, крепко стиснув мою интеллигентную длань.

— А это Владимир Насонов. Думаю, долго представлять живого классика не нужно? — ехидно поинтересовалась знаменитость республиканского масштаба.

Встречающие понимающе улыбнулись, пропуская нас вперёд, а я про себя решил, что в Вадькиной телепрограмме участвовать не буду, как обещал. Фиг ему, а не известный московский журналист и писатель! Поднялись на второй этаж и вошли в небольшой светлый кабинет. «Хата бывшего директора пионерлагеря», — пронеслось в моей голове. Сели в низкие, продавленные тощими задами пионервожатых кресла, расставленные вокруг журнального столика. Я машинально достал из внутреннего кармана куртки диктофон и поставил на запись. Комбат щёлкнул тумблером чайника и на правах хозяина задал первый вопрос:

— Владимир… Можно по имени? — и после моего кивка продолжил, — мне Вадим рассказывал о вашем желании приехать к нам и поучаствовать, так сказать, в живом деле. Именно в живом. Не по окопам ходить и идиотские вопросы пацанам задавать, как некоторые папарацци с центральных каналов. А самому в дозор, в разведку. Так? Мы тут с Михалычем до вашего приезда перекинулись мнениями, и я хочу для начала задать вам вопрос. Понимаете ли вы до конца, куда вы попали и в кого вам придётся стрелять, если что?

— Понимаю, Григорий Иван… простите, Палыч! Думаю, Михалыч с Вадимом Сергеевичем, наверное, успели вам рассказать, что я участник боевых действий и своих от врага отличить смогу. Несмотря на преклонный возраст, жировых отложений не имею, — сказал я, скептически задержав свой взгляд на животе Вадика, — и последним в марш-броске не прибегу. Разобрать и собрать АКС могу хоть сейчас, — начал горячится я, не понимая, откуда ждать подвоха.

— Тут дело не в физических кондициях, Володя. И не в умении собрать, прицелиться и выстрелить. Тут дело в другом. Извини, но в Афгане было всё ясно. Враг — это тот, кто не так одет, не так выглядит, не так говорит и так далее. Здесь же всё по-другому. Ты понимаешь? Здесь хлопец, сидящий в окопе по ту сторону и одет также, и говорит на твоём языке, и горилку с салом трескает, а вот думает… Да, кто его знает, что он думает! Вот в такого выстрелишь? — лихо завернул с вопросом Михалыч.

Возникла непредвиденная пауза. Я тупо смотрел на диктофон, подбирая слова для ответа. А пока три пары глаз под разными углами высверливали мой мозг, Котовский открыл огромный сейф и достал оттуда литровую бутылку «Перцовки». Разливал по непрозрачным чайным чашкам, молча расставляя их на журнальном столике. Неожиданно громко прозвучал мой голос:

— Если будут стрелять в меня или в моего товарища, убью не задумываясь!

— Это называется — боевое братство. А за него и выпьем! — поднял изящную фарфоровую чашку комбат Котовский.

Неожиданно стукнув два раза в дверь, в кабинет вошёл боец и, не смущаясь, гаркнул:

— Палыч, там мины к восемьдесят вторым привезли. Куда выгружаем?

— Под навес к сто двадцатым, — невозмутимо ответил Палыч, отпивая маленькими глотками из чайной чашки.