Хельга Графф - Сценарий для Незалежной

Наступила небольшая пауза и тут муж, мечтавший с утра поваляться на пляже, обрадованно спросил:

— Всё? Тут и сказочке конец, а кто слушал молодец?!

Нет… куда там, о каком конце могла идти речь, когда еще и начало не наступило!

— Ты шо, сынок, — подтвердила мои страшные предположения бабуся, — то была присказка, а сказка будет впереди. Заголосила уже невяселая птаха: «Дитятки вы мои дохлые! Оживите скорей, я червячка вам, сердешным, притащила!». Ну ентих два раза просить не надобно, як услыхали про жратву, сами, словно муравьеды, по дереву в гнездо влезли и мати крысятничают. Так мол и так, ентот батя — самец позорный в гнездо к кукушке упорол! Завыла, захлюпала птаха: «От ведь гад какой, батя ваш!!! И шо я его, проклятущего, всю жизнь свою горемычную кормила и поила?! На хрен червяков ядреных таскала, чтобы он с кукушками таперича жил?!» и убивается так, родимая, — по щеке Веры Петровны скатилась одинокая слеза сострадания. — А кутяты не растерялись, хоть и малые, а головастые, что ты… как сожрали червяка, сразу удумали маты учить! — с гордостью за малолетних «вундеркиндов» продолжала баба Вера свой невеселый рассказ: — «Вы, — говорят, — мамо, подайте енту собаку на алименты! Будет знать, паразит безбашенный, как по кукушкиным гнездам шляться!».

— Какие у птиц могут быть алименты? — вновь выразил сомнение Андрей.

— А вот и есть! А ежели не веришь, тады съезжайте отсюдова на хрен! Ищите другую хату! Денежки не верну, и не просите! — стала настаивать и угрожать рассказчица.

Пришлось заткнуться и слушать дальше умопомрачительную «драму».

— Вот только поймать ентого гада не смогли! Он апосля кукушки с дятлом женихался, а таперича с ежиком живет! — завершила первую часть своего рассказа баба Вера.

От всего этого бреда у меня голова пошла кругом, но «фонтан красноречия» Веры Петровны, вошедшей в апофеоз своего сочинительства, было уже не заткнуть.

— Толпою годы пролетели… постарела и вяселая птаха, но живет в том же гнезде, никуды валить не собирается, куды ей… а енти тоже, со своими мужиками, тут же. Усе уже не помещаются, регулярно выпадают из гнезда, но за гнездо прямо хоботом цапляются и ишо маты жрут поедом: «Шо вы, мамо, сиднем сидите и мышей не ловите?»

Тут в притчу снова вклинился Андрей и в недоумении спросил:

— Что-то я не пойму… кто в гнезде-то сидит? Кот, что-ли?

Баба Вера не выдержала и с возмущенным подозрением обратилась ко мне:

— Ну какой же тупой, хлопче твой! Ни чорта не разумие! Як ты с ним живешь, молодка? Другого чибиса табе искать надобно! — и быстренько вернулась к своему жутчайшему психологическому триллеру. — Сидит вяселая когда-то птаха и молчит, вроде как не с ней гутарят, дескать я не я и хата не моя, а енти собаки и кажуть: «То ли хворая она… Альцгеймер али Паркинсон, раз ни хрена не понимает, то ли притворяется, зараза старая! Давайте, — говорят, — скинем мамо вниз, шобы воздух в гнезде не портила.»… — тут бабуся горько заплакала и стала интенсивно вытирать скупые слезы передником.

— Ну и… — в нетерпении спросил Андрей, видя, что дело этак бодренько двигается к обеду, — скинули?

— Пыталися… — заявила рассказчица, — тока на нее навалилися, как заголосила на весь дрямучий лес невяселая птаха: «Звери добрые, убивают!!!» и так зацепилася хоботом, шо даже зятья отодрать не смогли! Ну тута, конечно, стали звери собираться. Ну медведь там… ишо царь пришел, в общем, лев и слон тоже…

— Так это в Африке что-ли было? — удивилась я.

— Ну… вроде… а може и нет… — засомневалась сочинительница, — а лев-то, как крикнет зычно так, шобы услыхали, высоко ведь: «Не трожьте енту труженицу, собаки! Вас маты кормила и поила, а таперича куцы ей, беременной, идти, в какое гнездо?!». «А… — разозлились кутяты со своими мужиками. — Она, сука, ишо и брюхатая! Давай, скидывай ее, гулящую! И как, зараза, только умудрилась в такой-то тесноте?!».

Время перевалило за полдень, а конца этому звериному сериалу не было видно. Андрей уже едва сдерживался, чтобы не выставить «сказочницу» из комнаты.

— … и опять… давай ее, горемычную, скидывать! А звери-то внизу плачут, видя горе такое! «Не сметь! — снизу рявкнул царь, то есть лев. — Мы, — говорит, — вас всех расстреляем!». А енти ему ответ дают, да похабный такой: «Расстреляешь, ежели пули добудешь, а пока заткни свою пасть!».

Время уже катилось к полднику и я осторожно спросила:

— Вера Петровна, у вас там ничего не подгорело, вроде запах какой-то нехороший…