Владимир Макеев - Кому светят звезды

— Бери, пока даю. Закрывают скоро склад, не нужна будет печка. В углу старые санки стоят, на них и вези…

— Коли так, спасибо, Виктор Александрович.

— Прощевай пока, пилот, — сказал Смирнов, помогая проволокой прикрепить к саням еще теплую бочку, — воюй удачливо. Может, еще встретимся.

— Обязательно. Мы с женой вам стольким обязаны, — крепко пожал ему руку Вологдин.

На командира с санями, как ни странно это было для самого Михаила, никто не обращал внимания. За время блокады привыкли ко всякому. Вологдины обошли стоявшие против здания бывшей Фондовой биржи зенитные орудия.

У берега по-прежнему чернели группы людей — очереди у прорубей. Сходив на развалины, Михаил набрал кирпичей, выложил для печурки квадрат между окном и кроватью, вывел на улицу трубу. Весело затрещал огонек. Подошла Катя, села к буржуйке и, посмотрев на груду досточек на полу, спросила:

— С маминого сундука начал заготовку дров?

— Сундуки после войны наживем! — отшутился Михаил.

— На три дня мебели нам хватит! — в тон ему рассмеялась Катя.

Она поставила на печурку чайник с водой, приготовила кашу из пшенного концентрата. Михаил подошел к висящему на стене репродуктору, воткнул вилку в розетку. С удивлением услышал до боли знакомый голос с заметным кавказским акцентом и воскликнул.

— Катюша, ведь это Сталин говорит!

Она бросила все и подбежала к репродуктору. Затаив дыхание слушали оба откровенные слова о причинах временных неудач Красной Армии, о провале гитлеровского плана молниеносной войны, о растущем сопротивлении захватчикам…

— Где же он выступает? — прошептала Катя.

— В Москве, на торжественном заседании в честь двадцать четвертой годовщины Октября.

Даже шипение выплеснувшегося из чайника кипятка не отвлекло их внимания. Они слушали доклад, не пропуская ни единого слова, сердца их наполнялись уверенностью в том, что страна и ее народ выстоят в жестокой борьбе.

Затем по радио зазвучали рожденные войной песни.

— Не сдадут фашистам Москву, — убежденно сказал Михаил.

— И Ленинград тоже, — добавила Катя.

— Ты все-таки открой мне хоть часть секретов, Катюша, — попросил Михаил. — Сколько еще учиться? Где мне тебя искать?

Катя только молча пожала плечами.

— Представить тебя не могу с рацией и автоматом, — сказал он и начал ходить взад-вперед, меряя комнату широкими шагами.

Вдруг вспомнил, что в первые же минуты свидания почувствовал: Катя чего-то не договаривает, умалчивает о чем-то важном, может быть, главном.

— Где бы я ни была, милый, всегда буду думать о тебе…

Чтобы развеять мрачное настроение, Михаил занялся хозяйственными делами. Принес с Невы воду, на окне поверх фанеры прикрепил плотную материю, чтобы не дуло, по краям двери набил широкие полоски войлока, разрезав свои старые валенки.

— Погаси коптилку и зажги свечку, она в стакане на буфете, — сказала Катя. — Спички не трать, от печки запали.

В этот вечер они засиделись допоздна. Вспомнили друзей и знакомых. Многие воевали, кого-то уже не было в живых, чьи-то следы затерялись на суматошных военных дорогах.

— И у нас, Миша, с тобой совместная жизнь так неудачно началась, считай, привыкнуть друг к другу не успели, — проговорила Катя, вздыхая.

— Что поделаешь, родная. Судьба, видно, такая, — ответил Михаил, глядя на стопку лежавших на буфете своих писем. — Без тебя мне было бы гораздо тяжелее…

Катя слушала и думала о том, что его глаза говорили гораздо больше слов.

Весь праздничный день они провели вместе, были, наверное, самыми счастливыми людьми в этом бушующем военном мире.

Утром 8 ноября Катя встала рано.

— Я, Миша, пойду, уже опаздываю. Сказать тебе хочу на прощание: береги себя!

— Как беречь себя, не знаю, по уверен, если останемся живы, ты будешь самой счастливой женщиной на свете!

— Мишенька, буду жить ожиданием новой встречи…

В полдень Вологдин возвратился в часть. Он тут же по тревоге сел в кабину «ястребка» и за одиннадцать часов до конца отпуска был ранен в воздушном бою. Пулеметная очередь «юнкерса» прошила центроплан истребителя, нуля обожгла Михаилу предплечье, правая рука бессильно повисла. И-16 накренился. Вологдин перехватил управление левой рукой и выровнял машину. К счастью, аэродром был уже недалеко.

Посадку старший лейтенант произвел на большой скорости, истребитель долго бежал по укатанной снежной полосе. «Самолет пойдет в ремонт, я — на госпитальную койку», — с грустью подумал он.