Владимир Макеев - Кому светят звезды

Навстречу грузовику понеслись заснеженные деревья. Изредка по обочинам дороги глазели выбитыми окнами пустые, покинутые жителями дома.

— Не то что до войны, — заметил шофер. — Тогда машин и пешеходов было пруд пруди. В этих местах давненько езжу…

Замелькали домики ленинградских пригородов. Дома то приближались к дороге, то отходили вглубь. Из нацеленных в небо невысоких труб кое-где курился дымок.

— Сказал бы, харч готовят, если б не знал, что варить не из чего. Греются просто. Здесь с топливом полегче, чем в городе, — повернулся к соседу шофер.

— А может, к празднику готовятся? В невеселую он нынче пору, да все-таки главный праздник, — сказал Вологдин и умолк, пристально глядя на заколоченные окна домов, из которых торчали железные трубы буржуек.

Кое-где висели красные флаги, лозунги, призывающие к беспощадной борьбе с врагом.

«Застану ли Катю дома? — беспокойно думал Вологдин. — Должны же на праздник отпустить. Если нет, буду искать ее школу радистов, упрошу начальника…»

— Мне в Петропавловскую крепость, — сказал водитель, снова закуривая. — Хороши папиросы, но завезти вас домой не смогу. Бензин нынче дороже золота.

— Понятно. По Кировскому как раз мимо меня поедете. Скажу, где остановиться.

Издали почти с самого начала проспекта Михаил увидел свой дом и не узнал его. Он был похож на огромный ящик. Такой вид придавали зданию куски фанеры и доски, которыми были забиты большие окна. Сугробы загромождали пространство от проезжей части дороги до стен. Лишь узкая тропинка вела к подъезду.

Вологдин спрыгнул с подножки. Шофер бросил ему вслед вещевой мешок и крикнул:

— С праздником, старлей!

— Спасибо! Вас тоже! — махнул рукой Михаил на прощание и, не замечая тяжести ноши, побежал по тропинке к подъезду.

Но тут ему пришлось остановиться. Навстречу шла странная женщина. Поверх зимнего пальто на ней было накручено несколько теплых платков. Белый спускался с головы до пояса, серый охватывал грудь и спину, из-под него проглядывал коричневый. Она напомнила Михаилу мешочницу из кинофильма о гражданской войне. Только вместо мешка в руке держала большую зеленую кастрюлю, к ручке которой было привязано полотенце. Видимо, шла на Неву за водой.

В подъезде на Вологдина дохнуло холодком и сыростью. Под ногами почувствовал снег и лед. «Снег нанесло, а лед откуда? — И понял: — Да ведь это застывшие капли воды, расплескались из ведер и кастрюль».

Волнуясь, вставил в замок ключ и услышал торопливые шаги. «Катя», — подумал и рванул дверь на себя.

— Миша, я так ждала, знала, что ты придешь!

Вологдин шагнул в темноту на голос. Катя обвила руками его шею, прижалась мокрой щекой к его лицу. Потом стала лихорадочно целовать мужа, и он почувствовал на губах солоноватый привкус слез.

— Идем же скорее в комнату, — спохватилась Катя.

Она захлопнула дверь, помогла Михаилу снять с плеч вещевой мешок.

В комнате тоже пахло промозглой сыростью. Только теперь Михаил заметил, что Катя в пальто.

— Холодно тут, Миша. Ты тоже не раздевайся. Соседи буржуйку установили, но у нас здесь никто не живет. Ты надолго, милый?

— На целых три дня. Представляешь, три дня мы вместе! Только… — смущенно спохватился он. — Надо вот посылки по адресам разнести. Сослуживцы родным просили передать.

— Это мы вместе сделаем, хорошо, Миша? Я тебя ни на минутку от себя не отпущу!

— Согласен. Но сначала давай подкрепимся.

Он торопливо развязал вещевой мешок, достал хлеб, консервы, вяленую тарань, кусок колотого сахара.

— А это мы с тобой выпьем завтра, за праздник, за нашу победу, — выставил на стол небольшой пузырек со спиртом.

— Ой, да ты настоящий пир хочешь устроить! — ласково прижавшись к его плечу, воскликнула Катя.

Они вскрыли консервы, отрезали несколько тоненьких ломтиков хлеба. Михаил с трудом очистил горбатую почерневшую воблу.

Катя брала на кончик ложки маленькие кусочки, долго держала во рту, делая вид, что жует: хотела, чтобы мужу досталось побольше.

— Э, нет, так дело не пойдет! — заметив ее хитрость, сказал Михаил. — Давай-ка ешь как следует.

— Нас в школе хорошо кормят, — оправдывалась Катя.

— Думаешь, в авиации хуже? Кстати, я до сих пор толком не знаю, где и на кого ты учишься?

— На радистку.

— Это я знаю. Но в какой род войск тебя направят? Во флот, в артиллерию или к нам, в авиацию? Да, а где же твоя амуниция?

— Нам ее не дали. Ходим в своем.

— Так, все становится ясным… — помрачнел Вологдин. — Значит, готовят в тыл фашистам?