Валерий Осипов - Солнце поднимается на востоке [Документальная повесть]

…Уйдя из Кировки, они прожили в Черных Двориках всего один день — в село вошла немецкая часть. Пришлось перебираться в деревню Роговое.

С большим трудом удалось перенести рацию в сад Александры Давыдовны Солгаловой. Хозяйка даже не догадывалась о том, что было закопано под ее любимыми вишнями. Все дело испортил сосед Семен Долгих, полицай.

В те дни у Тамары сильно разболелась нога, и она почти никуда не выходила из дома. Мария одна проверяла рацию, одна ходила в немецкую комендатуру в Мантурово подавать заявление о разрешении на прописку.

Однажды ранним утром, когда деревня еще спала, Мария вышла в огород, отрыла рацию и стала проверять аккумулятор. Вдруг ей показалось, что кто-то смотрит на нее сзади. Она резко повернулась — нет, никого не было. Только чуть качались кусты на соседнем дворе. «Ветер, наверное», — подумала Мария.

В этот день ей надо было идти в Мантурово за ответом. Тамара, сильно хромая, проводила Машу до калитки.

— Ни пуха ни пера, — пошутила она. — Завтра к вечеру жду.

По дороге в Мантурово Марию нагнал крытый грузовик.

— Эй, садись, подвезем! — крикнули из кузова.

Мария побежала за притормозившей машиной. Сильные руки подхватили ее, быстро втащили через борт.

В грузовике было полутемно, но по голосам Мария поняла, что в кузове, кроме нее, еще трое. Один говорил по-русски.

Они ехали уже часа три. Давно бы пора быть Мантурову… Мария забеспокоилась. Пробравшись к заднему борту, она попыталась выглянуть наружу, но тот, кто говорил по-русски грубо схватил ее за плечо и с силой толкнул в глубину кузова. Щелкнул предохранитель пистолета.

— Лежи смирно.

Мария лихорадочно перебирала в памяти события последних дней. Чем они выдали себя, когда?..

Под вечер грузовик, въехав в ворота какого-то дома в незнакомом поселке, остановился. Марию стащили с машины и втолкнули в дом. Пройдя по нескольким коридорам, она очутилась в роскошно обставленной комнате (в этой комнате и Марии и Тамаре пришлось бывать потом еще не один раз).

С треском распахнулась где-то сбоку дверь, и в комнату стремительно вошел человек в черном мундире войск «СС», со свастикой на рукаве. Подойдя вплотную к Марии, он спросил быстро, отрывисто:

— Где, когда и с кем была выброшена с самолета советской разведкой?

И, напрягшись всеми мускулами лица и шеи, выпучив глаза, крикнул визгливо, истерично:

— Ну, говори!

Мария почувствовала, как пол уходит у нее из-под ног. Она потеряла сознание…

Придя в себя, она увидела, что лежит на диване, укрытая тонким шерстяным одеялом. Эсэсовец переодетый в серый штатский костюм, сидел рядом с ней.

— Мы знаем о вас абсолютно все, — улыбнувшись, сказал он. — Вы были сброшены на парашюте как радистка. Вы были приданы резиденту по имени Тамара, она дожидается вас сейчас в селе Роговое. Вы подтверждаете это?

Мария слабо покачала головой.

Эсэсовец встал, открыл дверь. В комнату вошел солдат в запыленном мундире. Его лицо показалось Марии знакомым.

— Это ваш сосед по Роговому, Семен Долгих. Узнаете? Долгих, что вы можете рассказать об этой женщине?

— Сегодня утречком, господин подполковник, вышел я из дома, потому как был отпущенный из части и ночевал у себя, — начал солдат, и Мария сразу узнала голос, крикнувший на дороге в Мантурово: «Эй, садись, подвезем!» Значит, они следили за ней уже тогда…

— …Да, и смотрю, значит, вот эта особа крадется по соседскому двору. Никак, думаю, в курятник забраться хочет. Потом смотрю — нет. Прошла мимо — и юрк в кусты. Эге, думаю…

— Говорите короче, — оборвал его подполковник.

— Слушаюсь. Подобрался я ближе, а она, значит, сидит в кусточках и раскладывает какие-то металлические изделия. Да-а. Ну, я, значит, бегом к коменданту. Так и так, докладываю, супротив германских властей замышляется недоброе. Хотели мы ее сразу брать, а потом глядим, она сама на Мантурово подалась. Мы в автомобиль, захватили ее и, значит, прямо к вам, господин подполковник.

— Хорошо, можешь идти. Ты получишь награду.

Мария лежала с закрытыми глазами: это был конец. Ее выследили… Теперь глупо скрывать что-то, глупо отпираться.

Эсэсовец встал, прошелся по комнате.

— Моя фамилия Шверер. Ее хорошо знают в здешнем поселке. Русские матери пугают моим именем детишек…

Помолчав немного, как бы любуясь произведенным впечатлением, Шверер продолжал:

— По всей вероятности, мы вас расстреляем. Вы, наверное, знаете, что провалившийся разведчик — всегда кандидат в покойники.