Валерий Строкин - Так и кончается мир [СИ]

Остановившись напротив, я опустил сумку на песок и с любопытством уставился на певунью. Серые, замызганные грязью кроссовки, разорванные на коленях джинсы, длинный и толстый зеленый свитер, составляли её одеяние. Темные, спутанные, вьющиеся волосы скрывали лицо. В руках шестиструнная гитара, дека разукрашена наклейками от жевательных резинок. У ног, на песке небрежно лежали: замшевая сумка украшенная бахромой, теплая солдатская куртка-хамелеон и зеленая кепка десантника.

Она в последний раз ударила по струнам и положила гитару на колени. Из-под спутанных волос на меня взглянули большие, озорные темно-серые глаза с длинными пушистыми ресницами-снежинками, дотронешься — нечаянно растают.

— Привет!

Когда не кричит, у нее приятный голос.

— Привет, — ответил я.

— Может, у тебя и сигареты есть? — насмешливо спросила она.

— Есть.

Я извлек из сумки блок, распечатал и бросил ей пачку. Другую пачку раскрыл для себя.

— А ты — богатенький Буратино, — заметила она, жадно вскрывая пачку. Ловко щелкнула, выбивая сигарету, на лету подхватив её губами. Она улыбнулась и откинула волосы за спину. Я увидел тонкое, детское личико, большеглазое и большеротое, с обаятельными ямочками на щеках.

— Может у тебя и спички есть?

— Есть, — я бросил коробок. — Дарю.

Она с удовольствием прикурила, откидываясь на грязное днище вертолета.

— Меня зовут Света, — представилась она, выпуская дым колечками.

— Андрей.

— Хорошее имя. Где-то я тебя видела, лицо знакомое.

Я пожал плечами:

— Я не местный.

— Кто же ты?

— До недавнего времени — отдыхающий.

— Кто? Отдыхающий? — она звонко расхохоталась, в воздухе зазвенели мелодичные серебряные колокольчики. — Отдыхающий? Ну ты даешь! Как отдых?

— Неудачный.

— Вот как? Где сигареты выдают, поделись информацией?

— Знакомый дал, офицер.

— По-о-онятно, — протянула она. — Там, — девчонка кивнула в сторону, откуда пришел я, — попросила у одного козла закурить, а он трахнуться предложил, — она подозрительно посмотрела.

— Мне не предлагали, — усмехнулся я.

Светка начала лениво перебирать струны.

— Ты действительно отдыхающий?

— Увы, был.

— Почему не уезжаешь? Худо с транспортом, или фарцуешь?

В городе было полно мародеров-могильщиков, копаясь в развалинах доков, в подвалах, снимали с убитых золото, искали покинутые квартиры, грабили частные дома…

— Скоро уеду. А ты местная?

Светка ехидно улыбнулась, мелькнули маленькие белые зубы.

— Нет, тоже отдыхающая.

— Жила в санатории? — я показал на белые, опустевшие корпуса в метрах ста от пляжа. Сейчас военные готовили его под госпиталь. Светка кивнула, челка упала, скрывая глаза.

— Почему не уехала вместе со всеми?

— У тебя ведь тоже были причины остаться? — она убрала с глаз волосы.

— Ладно, не мое дело. Есть хочешь?

В темных глазах Светки разгорелись голодные огоньки.

— Хочу, что можешь предложить?

— Есть тушенка, а дома сохранился кусок сала.

— Нет, ты определенно настоящий Буратино, — Светка рассмеялась, её пальцы забегали по струнам.

— Сколько тебе лет? — спросила она.

— Так важно?

— Нет.

— Скоро будет тридцать.

— Такой старый? Неплохо сохранился, я бы дала меньше. Откуда ты?

— Если ты голодна, это имеет значение?

— Чем ты занимаешься? Я должна знать у кого приму хлеб с салом, сверху намазанный тушенкой.

— Играю в театре.

— Так ты актер?!

— Да.

— Вот видишь, — Светка отбросила гитару в сторону и поднялась, — я точно где-то тебя видела. Ты не снимался в кино?

— «Угонщик», — подсказал я. Никогда не думал, что кто-то запомнит меня по этому фильму, но в прокате он шел неплохо.

— Точно! — закричала Светка, хлопая меня по плечу: — Ты играл террориста, такого ужасного негодяя… — она рассмеялась, — тебя в конце фильма выкинули за борт самолета.

— Как видишь, выжил, — усмехнулся я.

— Неплохой фильм, — заметила Светка, — не хуже западных боевиков. Наверное куча денег ушла?

— Приличная куча, — согласился я, — но фильм все-таки дерьмо. Для меня самый крутой и кассовый боевик нашего кинематографа — «Белое солнце пустыни». Остальное — западные пародии.

— Гюльчатай, открой личико, — Светка показала язык и неожиданно прибавила: — а я в Москве живу.

— Да?

— Учусь в университете. Мок папа — крупный чиновник-бизнесмен, устроил путевку в санаторий. Ха, мечтал избавиться от дочки? — она подмигнула. — Так что ты говорил насчет тушенки?