Геннадий Сорокин - Пропавших без вести – не награждать!

Глафира посмотрела в глаза Лоскутову и смирилась.

За ночь она с помощью десантника, бывшего до войны портным, перешила форму Кабо на себя. Сапоги замполита подошли одному из моряков. В отличие от Коротковой, он даже не думал отказываться.

Кабо похоронили рано утром, перед походом. Из уважения к ее должности банки и мусор в могилу не бросали.

К десяти утра в горной лощине все еще стоял густой туман. Как только он стал рассеиваться, вперед двинулись разведчики: Монгол и двое тунгусов. Они пошли налегке, только с личным оружием и вещмешками. Остальные десантники впряглись в поклажу.

К обеду встали на привал у горной речушки. Короткова, все порывавшаяся постирать вещи с Кабо, попробовала рукой воду и решила ерундой не заниматься: вода была ледяная, в ней даже мыло не пенилось.

Разрешив бойцам развести костер и согреть пищу, Лоскутов стал по карте прокладывать дальнейший путь. От намеченного им графика движения отряд отставал как минимум на сутки. Идти по горам оказалось гораздо тяжелее, чем планировалось в Мурманске.

– Коля, – оторвал его от штабной работы Монгол, – брось карту, пошли, я тебе кое-что покажу.

Лоскутов, порядком уставший за последние трое суток, нехотя согласился.

Они отошли от лагеря примерно на километр, взобрались на уступ у отвесной скалы.

– Смотри, Коля, смотри, – довольный собой, Монгол показал на рисунок на камне. – Это то, о чем я тебе говорил. Это знак, Коля. Я уже видел его, когда с белкой шел к скале с белой полосой.

Материалист и скептик Николай Лоскутов ладонью расчистил шершавую поверхность камня, отошел на пару шагов, осмотрел композицию со стороны – на отвесной стене была выдолблена стрела, указывающая наконечником на север. Никакие силы природы не могли создать этот рисунок: стрела была прямой, с двусторонним наконечником и оперением.

– Коля, я счастливейший из людей! Если бы ты только знал, как прекрасно осознавать, что ты не дебил, не идиот и не психбольной, что тебя не мучают бредовые идеи.

Монгол опустился на поросший мхом валун, набил трубку, закурил.

– Коля, я всегда знал, что и белка, и Отец волков, и скала с белой полосой – что все они существуют на самом деле. Но, бывало, нет-нет да промелькнет подленькая мыслишка: а не свихнулся ли я со всей этой тунгусской мистикой? Не мучают ли меня игры больного воображения? Ан нет! Вот она, стрела, указывающая на плато. Вот оно, наглядное подтверждение единства двух миров! Скажи, как после этого не верить в духов Лесов, Воды и Гор?

– Далеко до скалы с белой полосой? – Лоскутов уже не сомневался, что такая скала существует и полянка на ней будет точно такой, как ему описывал Монгол.

– Километров пять вдоль ручья и вверх на два уступа. Коля, прошу тебя, сделай сегодня остановку на ночь часа на два раньше, чем обычно. Пока вы будете обустраивать лагерь, я смотаюсь на плато и убью Отца волков.

– А если он тебя ухайдакает, тогда как? Тогда мне самому идти твои останки собирать или бойцов послать?

– Коля, я двадцать четыре года ждал встречи с ним. Поверь мне, я готов…

– Подожди! – перебил его Лоскутов. – К чему ты готов, если ты сам не знаешь, кто это: человек или зверь? Ты, кажется, собрался с волком сразиться, а если из леса выйдет автоматчик, что тогда? Дуэль устраивать будете или как? Один ты не пойдешь, даже не думай. Вместе пойдем, друг мой! Посмотрим, чего твои средневековые пророчества стоят.

– Вместе, так вместе, – охотно согласился Монгол. Он бы на все согласился, лишь бы ему никто не помешал встретиться с врагом и одним махом покончить с угрозой, почти четверть века незримо присутствовавшей где-то рядом: за углом, за кустом, в толпе людей, в ночном шорохе, в скрипе рассохшихся половиц в бараке.

Они вернулись в отряд, наскоро пообедали и двинулись дальше. Лагерем на ночлег встали в небольшой сосновой роще. За два часа до наступления темноты Лоскутов, Геккон, Монгол и Мазур с пулеметом вернулись по лощине назад и поднялись на плато у скалы с белой полосой.

– Я останусь на поляне, – сказал Монгол, – а вы поднимайтесь на уступ выше, будете оттуда, как в амфитеатре, наблюдать за мной.

– Тебе сейчас помочь ничем не надо? – спросил Николай Егорович.

– Давайте дров натаскаем, пока светло.

Собрав посреди поляны кучу валежника, Мазур и Геккон ушли наверх. Лоскутов остался.

Словно не замечая его, Монгол стал готовиться к схватке. Вначале он из принесенных дров выложил заготовки для трех костров. Потом обнажился до пояса, намазал тело барсучьим жиром. Пока Монгол втирал в себя жир, Лоскутов еще раз рассмотрел татуировки на его теле. На правом предплечье у Монгола была выколота белка с орешком в лапах, на левом предплечье – крылатая русалка – символ разведчиков-рейдовиков. Русалка, как женщина, была хороша собой. В одной руке она держала трезубец, в другой – бокал с вином. На ленте, опоясывающей рыбий хвост крылатой девы, был написан девиз: «Perasperaadastra». Как однажды пояснил Лоскутову Монгол, единого девиза у рейдовиков нет, и каждый пишет, что захочет. Очень популярным был лозунг «Умри здесь!», который расшифровывали и как угрозу врагу, и как приказ самому себе: «Ни шагу назад!» Латинское изречение о тернистом пути к звездам Монгол выискал в какой-то дореволюционной книге и наколол больше для красоты, чем для философского объяснения своего жизненного кредо. Но когда надо, он объяснял, что его девиз навеян поисками Тунгусского метеорита.