Геннадий Сорокин - Пропавших без вести – не награждать!

– Николай Егорович, – уважительно спросил Мазур, – а ты раньше, вот так, живого человека, никогда не зашивал? Больно ловко у тебя получается, как будто порванные брюки шьешь…

Голоса Лоскутова и Мазура доносились до Монгола как из подземелья. Он, чтобы заглушить боль, думал о своем.

«Где-то я читал, что самураи, победив врага, съедали его сердце, чтоб обрести силу и дух соперника. Я бы вырезал у волка сердце и съел его, но на кой черт мне сердце труса, нападающего со спины? Совершенно незачем. Пусть его сердце падальщики едят – более позорной смерти не придумать».

Лоскутов иглой задел какой-то нерв, Монгол выгнулся от боли, застонал, но вновь заставил свое тело расслабиться.

«Старинный тунгусский обычай требует: если один на один одолел огромного хищного зверя, то голову его надо отрезать и насадить на кол около входа в чум. Если у зверя есть хвост, то его надо носить на малахае. После того как голова провисит у чума неделю, ее надо отдать собакам, а два нижних клыка выломать. Один клык надо отдать вождю племени на ожерелье, второй – отцу первой жены».

Лоскутов взялся за третью рану. От водки и кровопотери новую экзекуцию Монгол переносил спокойнее: болевые рефлексы притуплялись, сознание затуманивалось.

«Что же получается, – размышлял он. – Своего чума у меня нет, малахай я не ношу. Вождь моего племени, товарищ Сталин, в дар волчий клык не примет. Тестя у меня нет. Жены тоже нет… Или вождем советского народа считается товарищ Калинин? Ему, что ли, клык выслать? Не поймет… Но клыки надо вырвать. Зря, что ли, я его одолел?»

В пылу схватки Монгол не слышал выстрелов Лоскутова и считал, что победа принадлежит ему одному.

Угасающим сознанием рейдовик услышал голос Бокова. Открыл глаза. Прямо перед ним сидел Геккон.

– Отрежь волку голову, – сказал он по-тунгусски. – Выломай клыки.

Как Боков вколол ему обезболивающее, Монгол уже не почувствовал. Он погрузился в небытие. В то состояние, когда душа на время покидает тело и ходит по одной ей ведомым мирам.

– Как работа? – спросил Лоскутов у врача.

– Похабненько, конечно, но для первого раза сойдет.

– Чего тут похабного? Ты только посмотри, какие ровные стяжки! Одно загляденье! – Лоскутов открыл фляжку, допил водку, с наслаждением закурил.

– Николай Егорович, – Боков занялся обработкой мелких ран, – в хирургии и травматологии принято каждый шов накладывать отдельно, а ты его внахлест, как фаршированную щуку прошил. Как раны заживут, замаемся нитки выковыривать.

Пока русские занимались раненым, Геккон, ловко орудуя ножом, отделил волку голову от туловища, вырезал нижнюю челюсть. Подумал и на всякий случай отрезал хвост.

Находившегося без сознания Монгола погрузили на плащ-палатку и снесли в лагерь. К вечеру он пришел в себя и разделил трофеи: один клык подарил Лоскутову, второй оставил для девчонки в Мурманске, хвост отдал Коротковой. Освобожденный от позвонков длинный пушистый хвост Глафира стала носить как меховую горжетку.

11 мая Лоскутов вывел свой отряд к намеченной цели – небольшому безымянному озеру в шести километрах к востоку от фьорда Намсус-норд. Озеро располагалось в низине между горными хребтами с крутыми склонами. К западу от озера начинался лес, переходящий в горы, ограждающие фьорд от суши. К востоку между озером и скалами раскинулась длинная неширокая поляна с лиственными рощами. На этой поляне Лоскутов решил разбить базовый лагерь – место постоянного пребывания его отряда в Норвегии.

На поляне, едва дав десантникам скинуть ношу, Николай Егорович построил личный состав и напомнил основные правила жизни в базовом лагере. Правила были несложные: самовольный уход с поляны считался дезертирством; в лагере запрещалось разводить костры в дневное время, подходить к воде, стрелять, шуметь, стучать, кричать. В случае появления «рамы» надлежало прятаться под деревья.

– Запомните, – подвел итог своему выступлению Лоскутов, – единственный наш союзник на вражеской территории – это скрытность, а скрытность – это маскировка и дисциплина. Запомните все и каждый: вон там, за горами, на берегу фьорда, расположен объект «Посох». Его охраняют полторы тысячи немецких солдат и офицеров. Среди них две роты горных егерей, которые не уступают нам ни в подготовке, ни в боевой мощи. Надеюсь, никому не стоит объяснять, чем закончится бой между нами и двумя сотнями егерей? И еще. Я хочу напомнить вам, что, согласно подписанному Гитлером указу, все лица, задержанные в зоне ведения боевых действий с оружием, но без документов и знаков различия на форменной одежде, делятся на две категории: бандиты и диверсанты. Бандитов предписано вешать, диверсантов – расстреливать. Поверьте моему партизанскому опыту, данный указ немцы соблюдают исключительно пунктуально, так что в случае пленения пощады от них не ждите.