Геннадий Сорокин - Пропавших без вести – не награждать!

– Товарищ командир, а с кораблем-то что? – спросили ничего толком не видевшие десантники.

– Понятия не имею. Плюйте на корабль, главное – до «рамы» в лес успеть!

Десантники подняли громоздкие ящики-носилки и начали спуск. За ними следом на седловину взошли носильщики под руководством Мазура. Глянув на них, Николай Егорович улыбнулся: все до единого десантники, презрев его запрет, были в тельняшках.

– Мазур с пулеметом на месте, остальные в лес! – скомандовал Лоскутов.

Меж тем на берегу Монгол, отправив последнюю партию груза наверх, закинул автомат за спину и побежал в сторону крушения теплохода. Поравнявшись с потерпевшими крушение, он о чем-то переговорил с Коломийцем, махнул двум десантникам и уже в их сопровождении помчался далее.

К Лоскутову поднялся запыхавшийся Лукин.

– Куда это Монгол вчистил? – спросил он, переводя дыхание.

– Лука, – Николай Егорович с каждой минутой нервничал все больше и больше, – не стой здесь, как баран! Иди вниз, организуй колонну до леса. Монгол лучше нас с тобой знает, что ему делать.

– Иду, иду, – Лукин, с двумя вещмешками на плечах, осторожно ступил на раскатанную каблуками тропинку.

Николай Егорович посмотрел на небо. Со стороны гор к морю шли редкие облака, над фьордом сверкало солнце. Никакой надежды на нелетную погоду!

– Мазур, где второй пулеметчик? Расходитесь по вершинам холмов: ты налево, он направо. Если появится «рама», откроете огонь по моей команде.

– Командир, в «раму» с пулемета не попасть, – скептически заметил бывший боцман.

– Мазур, пулемет на плечо и вперед, на сопку, бегом, марш!

На спуске раздался грохот и отборный мат. Николай Егорович глянул вниз и сплюнул с досады: поскользнувшись, десантники выронили ящик с продовольствием. По всему склону холма, прыгая на камнях, в разные стороны покатились консервные банки.

– Мать его, что ж за начало-то такое, все наперекосяк! – выругался Лоскутов.

Он полез за пазуху за папиросами и почувствовал, что вся одежда под телогрейкой насквозь мокрая от пота.

– Лука, – окликнул Николай Егорович белоруса, не успевшего уйти далеко, – пошли сейчас же двух человек собирать банки! Если «рама» прилетит, они бликовать будут!

– А колбаса, а концентрат?

– По хрену мне твоя колбаса! С голоду никто не сдохнет, а банки на солнце сверкать будут!

Лоскутов вновь поднял бинокль, посмотрел на место крушения «Дмитрия Ульянова». На берегу Монгол и двое десантников что-то собирали на пляже и швыряли в залив. Теплоход затонул. Вместо него по поверхности воды растекалось темное нефтяное пятно, плавал мусор, обломки досок и разбитые шлюпки.

«Умница Монгол! – подумал Николай Егорович. – Берег чистит. В такой-то суматохе не забыл о маскировке».

На седловину второй раз взобрался Боков.

– Спасли шестерых. Один моряк сильно пострадал от взрыва, двое легкораненых, все промерзли в воде. Их сушить надо.

– Док, иди с ранеными вниз. Всем десантниками выдашь по две таблетки «Колы». Раненым для согрева дай спирта – и в лес!

– Коля, – от стресса не заметив как, Боков перешел на «ты», – если мы сейчас не высушим и не согреем моряков, то они полягут от воспаления легких. У них переохлаждение!

– Иди вниз, твою мать! – заматерился Лоскутов. – Если мы попадемся «раме», она вызовет горных егерей, а уж они нас и высушат, и выстирают, и на веревках развешают! Про таблетки не забудь!

– Ты же не хотел «Колу» давать?

– Мало ли что я хотел! Боков, вперед! Выполняй приказ!

Таблетки «Кола» были аналогом немецкого фенамина. Ни опьянения, ни чувства эйфории они не вызывали и в советской фармакологии использовались как средство, возбуждающее центральную нервную систему, стимулирующее работоспособность и выносливость. После приема двух таблеток (при норме одной за четыре часа) человек мог без пищи и отдыха беспрерывно двигаться часов десять, потом наступала усталость, переходящая в поверхностный, не приносящий бодрости сон.

Среди спасенных с «Дмитрия Ульянова» была Глафира Короткова. Она шла самостоятельно и видимых повреждений не имела. Из одежды на ней осталась изодранная в клочья удлиненная рабочая блуза, под которой ничего не было. Вместо обуви на ногах у Глафиры, как и у всех спасенных, были намотаны куски плащ-палатки. Один моряк шел босиком.

Лоскутов, увидев Короткову, отдал ей свою плащ-палатку.

– Глафира, пока закутайся в нее, а там посмотрим.

Короткова, словно опомнившись, посмотрела на свои ноги.